Грамматические вольности современной поэзии, 1950-2020

Выражение Я думаюсь в тебе может означать ‘я по своей воле нахожусь в твоем сознании’ или ‘ты, помимо своей воли, думаешь обо мне’. При первом толковании повышается в ранге актант «я», при втором на первый план выдвигается актант «ты», но по синтаксической структуре поэтического высказывания семантический субъект «ты» оказывается пациенсом, а «я» – агенсом. Таким образом, глагол думаюсь в тексте проявляет и свойства глагола собственно-возвратного, активного (как веселюсь, печалюсь), и как пассивного. Обратим внимание и на то, что в этих строчках авторское страдательное причастие нечуемый продуцирует возможность прочтения слова обнаружим как страдательного причастия (перед точкой во фрагменте Но милый, если обнаружим). Это не имеет прямого отношения к возвратности, обсуждаемой здесь, но, несомненно, связано со сгущением авторских аномалий в функционально-семантическом поле залоговости.

Совмещение актива и пассива есть и в таком стихотворении:

Я певчим осмысленным волком
Пройду по родимой стране
И малою разве уловкой
Поймаюсь

и станется мнеПредставить, что будто не волк
А птица – и сразу весь толк
И смысл
Как бы смоется.

Дмитрий Александрович Пригов. «Я певчим осмысленным волком…»

[769].

Рефлексив в форме 1‐го лица привносит в текст информацию о вероятном согласии лирического «я» или, по крайней мере, его готовности быть пойманным (ср. строки Пушкина: Ах, обмануть меня не трудно!.. / Я сам обманываться рад).

В следующем примере интерес представляет форма 2‐го лица возвратного пассива:

И происходит… Она подыхает. Гробов
этих у Бога скопилось довольно внутри.
О, нутряная ты язвина, тихолюбовь,
лучше молчи, не юродствуй, и просто смотри…
Просто смотри, ненавидься

, не дай разорватьструны твои, что сквозь небо до звезд допоют…
И не посмеет Господь полусонно зевать,
чувствуя тихую жуткую силу твою…

Марина Матвеева. «Новая Татьяна»

[770].

Здесь форма 2‐го лица находится в контексте обращения к безответной любви. Семантическим субъектом потенциальной ненависти представлено лирическое «я»: ‘ненавидься мною’, объектом – любовь. Инвективы в адрес мучающего чувства дают возможность такого толкования поэтического высказывания: ‘безответная любовь, я тебя хочу ненавидеть’. Повелительное наклонение, а следовательно, и будущее время, указывают на то, что ненависть желанна, но реальностью она не является. Реальностью являются противоречивые чувства – и приближающееся равнодушие, и всё еще живая страсть: о любви говорится, что она подыхает, и в то же время речь со всеми бранными словами обращена к ней. Лирическое «я» мечтает о ненависти, а не о равнодушии, потому что ненависть как сильное чувство дает ощущение полноты жизни и творческого состояния: не дай разорвать / струны твои, что сквозь небо до звезд допоют.

В этом тексте заметны множественные парадигматические связи словоформы ненавидься: это и антонимия любовь – ненависть в оксюмороне тихолюбовь <…> ненавидься, и синонимия корней смотри, ненавидься, и этимологически обусловленная потенциальная синонимия антонимов ненавистный – ненаглядный, которая имплицитно противоречит мечте лирического «я» о ненависти.

Примеры совмещения возвратно-пассивного значения глаголов третьего лица с другими семантическими разновидностями рефлексивов многочисленны.

Например, достаточно легко образуются словоформы, объединяющие пассив с собственно-возвратным значением:

Вот скульптор ваяет большого солдата
Который как вылепится

 – победитЧего ему скульптору больше-то надо
А он уже в будущее глядит.

Дмитрий Александрович Пригов. «Вот скульптор ваяет большого солдата…»

[771].

Поскольку при собственно-возвратном значении повышается в ранге актант солдат, интересно обратить внимание на то, что его предикатом является глагол победит.

Иногда совмещение этих значений сопровождается семантическим сдвигом при употреблении глагола: