Грамматические вольности современной поэзии, 1950-2020

Уже который год, лишь вечер настает,
как пара лошадей, мы дружно ходим цугом.
Я штопаю носки, ты чинишь дисковод.
Да что ж это с тобой мы делаем друг другом

?!

Ты моешь мной полы, стираешь мной белье,

Готовишь мной на стол, когда приходят гости,
А я тобой смотрю, как мент гнобит жулье,Чиню тобою кран и забиваю гвозди.

Потом ты мной родишь двоих-троих парней,

Ты выкормишь их мной и вырастишь на славу,
А я тобой куплю сперва, что помодней,
Потом авто, гараж и пони на забаву.

И годы – чередой, а мы-то вразнобой

Все чешем чехардой, усердны и упрямы.
Ты будешь мной любить, а я любить тобой,
Друг другом застолбив Канары и Багамы…

Однажды ты поймешь, что твой черед настал,

Что жизнь уже прошла, и не переиначишь,
Но так же, как любил, и так же, как дышал,
Ты мною смерть свою оплатишь и оплачешь.

Мария Ордынская. «Уже который год, лишь вечер настает…»

[1140].

В семейной жизни муж и жена нередко спорят (или, по крайней мере, задумываются) о том, кто что должен делать, кто кого и как использует. Эта тема развита Марией Ордынской в подробностях. Намек на конфликт содержится в строчках И годы – чередой, а мы-то вразнобой / Все чешем чехардой, усердны и упрямы. Однако именно в радикальной трансформации субъектности и инструментальности изображена гармония семейных отношений.

Клишированное сочетание друг с другом преобразуется в авторское друг другом. Может быть, это связано с тем, что предлог с представлялся неуместным при жизни вразнобой, как сказано в стихотворении.

Аномалия глагольного управления в сочетании друг другом[1141] при детальном развертывании темы повлекла за собой и другие грамматические сдвиги, относящиеся к управлению глаголов. Норма сочетаемости (точнее, узус, так как подобная норма нигде не зафиксирована) не предусматривает инструментальной валентности глаголов, представленных авторскими сочетаниями: готовишь мной, тобой смотрю[1142], мной родишь, тобой куплю, мной любить[1143].

В стихотворении Санджара Янышева значение творительного падежа в сочетании тобою припомнюсь может быть понято по-разному:

От ныне до века присутствие пчел
в моей почивальне – гудливый котел:
что может быть более кстати?

из лопнувших банок варенье, рассол —

по стенам, и вечер – прозеванный сон,
забытый, как слон в зоосаде.

Другие жильцы остывающих книг —

бубнят, что в итоге мне, кроме как в них,
и не во что будет вселиться…

Однажды

увиденной в ртутном жару,разъятой – но, после того, как умру, —
тобою припомнюсь, Мелисса.

И я прозреваю как Сретенье – век,

в котором на внутренней копоти век
мелком обозначится челка;

что ныне, в руках у детей и отцов

на вербных побегах головки птенцов
дрожат, словно белые пчелы.

Санджар Янышев. «Вербное»

[1144].

Здесь можно видеть и творительный инструментальный (тобою припомнюсь – ‘ты меня вспомнишь’), и творительный превращения (‘я вселюсь в тебя, поэтому меня вспомнят, когда увидят тебя’). Совмещение разных, далеких друг от друга, значений творительного падежа имеет здесь убедительную образную основу: совпадение женского имени Мелисса с названием медоносной травы – при том, что, согласно распространенному представлению, умерший человек превращается в траву.

У Тимофея Животовского, профессионального экскурсовода, инструментом предстают туристы: