Грамматические вольности современной поэзии, 1950-2020

Молодец, молодой, ты мое небо над головой,
ты мое солнце соленого дня, мерцающее на дне,
головой устал

, в кустах она, как в крестах,страх, как хочется перерасти страх

Давид Паташинский. «Молодец, молодой, ты мое небо над головой…»

[1148].

В сочетании улыбается зубами из следующего примера можно видеть скорее изобразительную метонимию, чем избыточность: фантастический персонаж обнажает зубы, скалится:

Тут зубастый и красивый
им навстречу Остравадр,
улыбается зубами

,дразнит красным языком.

Александр Левин. «Как Услустамк и Остравадр ухаживали за девушками»

[1149].

Общеупотребительный язык позволяет заполнять инструментальную валентность глагола улыбаться, однако эта возможность ограничена лексически: улыбаться одними губами, улыбаться глазами.

У Виктора Сосноры форма зубами встречается в таком контексте:

Дар напрасный, дар случайный,
что ж ты вьёшься надо мной,
что ты ставишь в руки смерчи,
эти речи у немых?
<…>
Смерть на веслах, на пружинах
под коленями стоит,
и зубами перед жизнью
ничего не говорит

.

Виктор Соснора. «Флейта и прозаизмы»

[1150].

Ближайшими ассоциативно-структурными источниками конструкции и зубами перед жизнью / ничего не говорит могут быть выражения стоять перед кем-то (с пространственным значением предлога перед), отчитываться перед кем-то (с реципиентным значением предлога) и делать что-то (или находиться в каком-то состоянии, чувствовать что-то) перед смертью (с временны́м значением предлога). Если наиболее актуальна последняя ассоциация (перед жизнью как перед смертью), то в этом тексте наблюдается антонимическая перевернутость участников ситуации, а жизнь предстает тем состоянием, которое окажется возможным после смерти.

Фразеологическим фоном для аномального управления в этом случае, вероятно, являются выражения, характеризующие жест молчания: держать язык за зубами, сжать зубы. Но здесь можно видеть и метафору: смерть, подобно хищнику, скалит зубы. Читая текст Сосноры, можно наглядно представить себе череп с оголенными зубами. Как пишет Е. В. Рахилина, «идея наблюдаемости очень хорошо согласуется с общим значением творительного. Дело в том, что творительный во всех своих разновидностях <…> детализирует ситуацию и тем самым делает ее более зримой, наблюдаемой» (Рахилина 2008: 87).

В аномальных сочетаниях с творительным падежом употребляются и названия других частей тела:

Вон носорог пролетает – шерстистая мерзость
с крылами летучей коровы
Там бегемот волосатый осклабленной чавкает мордой
Мамонт пещерный ушами порхает

туда же и хоботом машетМашет он хоботом тоже ушами туда же

Анри Волохонский. «Гроза над водой»

[1151] ;

Я не лунатик, я ногами сплю

.Вокруг меня помпезные колонны —
я их корней не чувствую, они —
застывшие глотки́ незримых горл.
Что недопито или что еще
им выпить предстоит, какой отравы?

Иван Жданов. «Я не лунатик, я ногами сплю…»

[1152].

Вообще, сочетание спать ногами в нормативном языке возможно при указании на положение тела: спать ногами к изголовью, двери и т. п. В тексте аномально незамещение позиции управляемого существительного. Оно вызвано, вероятно, компрессией высказывания с избыточностью дополнения ‘ночью я не хожу (ногами), а сплю’.

Основой компрессии в сочетании плакали голубыми словами становятся фразеологический фон (голубые глаза), ассоциации по смежности (глаза – слезы; слезы – плач; плач – слова):