Грамматические вольности современной поэзии, 1950-2020

Грамматическая неодушевленность обнаруживается и при указании на птицу – метафору смерти из другой песни, авторство которой не установлено (Черный ворон, черный ворон, / Что ты вьешься надо мной? / Ты добычи не добьешься, / Черный ворон, я не твой!):

все осыпается но длится
поется в дым про черный ворон
позабываемые лица
и разговоры
позабываемы дословно
что беглый почерк по архивам
похож на время но не злобно
а так себе как привкус хинный
одной старинной лихорадки
как целый день в пустом июле
сказали будет сладкий-сладкий

и обманули

Александр Месропян. «все осыпается но длится…»

[342].

Эти контексты со словами соловьи, ворон указывают на тенденцию языка к превращению символа в метонимию-индекс, компрессивно обозначающую культурный контекст функционирования символа. Употребление соответствующих слов как неодушевленных существительных в какой-то мере снижает пафос символов. Наиболее выразительное снижение можно видеть в стихотворении Виктора Сосноры:

В больнице, забинтованный по-египетски, —
мне с суровостью, свойственной медицинскому персоналу,
объяснили и обрисовали, как я висел, как индивид,
в свете психоанализа и психотерапии,
у меня то же самое состояние (СОС – стоянье)
по последним данным науки нас и масс,
имя ему – «суицид»,
а, исходя из исходных данных, мне донельзя необходимо:
«взять себя в руки»
«труд во благо»
а еще лучше «во имя»
чтобы «войти в норму»
и «стать человеком»
а не болтаться как килька на одиннадцатом этаже,
не имея «цели в жизни»
зарывая «талант в землю».
В том-то и дело. Я до сих пор исполнял эти тезы.
Я еще пописывал кое-какие странички,
перепечатывал буквицы на атласной бумаге
и с безграничной радостью все эти музы – в мусоропровод
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
выбрасывал

!И вот опять… очнулся на льдине.

Виктор Соснора. «Несостоявшееся самоубийство»

[343].

Здесь имеется многоступенчатая метонимия: листы бумаги → стихи, написанные на бумаге → стихи, продиктованные Музой (музами) → музы.

Снижение символа метонимическим сдвигом и формой множественного числа усиливается парономазией во фрагменте все эти музы – в мусоропровод. Насмешливое переосмысление слова Муза содержит намек на архаическое произношение и написание Муса. Архаический подтекст добавляет иронии: мусоропровод предстает устройством для выбрасывания муз.

К символам можно причислить и воинские звания, поскольку они эмблематичны по природе. Условность званий получает гротескное изображение в таком, подчеркнуто анахроничном стихотворении: