Читаем Грамматика эсперанто полностью

Donu al mi libron de Petro «Дай(те) мне книгу Петра (какую-нибудь, любую, всё равно какую)». (В данной ситуации сочетание de Petro указывает на одинаковую принадлежность ряда подобных объектов, среди которых упоминаемый объект является не единственным, не уникальным, неизвестным и, следовательно, неопределённым; при необходимости неопределённость может быть подчёркнута словом iu, а неважность выбора — словом ajna или сочетанием iu ajn.)

Объект может считаться определённым, даже если он не упоминается ранее и не определяется, но входит в состав понятия, упомянутого или определённого ранее:

Mi aĉetis aŭton, sed la motoro ne funkcias «Я купил машину, но мотор (той самой машины) не работает».

7. Когда мы говорим об объекте в абстрактном смысле, подразумевая все объекты данного вида:

La homo havas du piedojn «У человека (некоего абстрактного человека, т. е. у всех людей как вида) две ноги»;
La kamparo pli plaĉas al mi ol la urbo «Деревня (деревня в широком смысле, деревня вообще) нравится мне больше, чем город (город в широком смысле, город вообще)».

Также и во множественном числе:

La birdoj havas flugilojn «Птицы (все птицы как вид) имеют крылья».

Под этот пункт подпадает случай употребления артикля перед существительным, обозначающим видовое понятие, при сопоставлении его с более общим, родовым (при этом существительное, обозначающее родовое понятие, употребляется без артикля, см. II, п. 13):

La haringo estas fiŝo «Сельдь — рыба».

Однако существительное, обозначающее видовое понятие, часто употребляется и без артикля. Тут подразумевается некий отдельно взятый, но обобщённый объект как представитель своего вида: haringo estas fiŝo (названия веществ и материалов как общевидовых понятий употребляются без артикля всегда, см. II, п. 19).

Постановка артикля в подобных фразах характерна для франкоязычных эсперантистов, а его избегание — для англоязычных. Наиболее часто такое колебание наблюдается в специальных текстах:

(La) rombo estas kvarangulo kun egalaj lateroj «Ромб это четырёхугольник с равными сторонами»;
(La) substantivo havas la finajon -o «Существительное имеет окончание -о».

Мы полагаем, что в обыденной речи целесообразно придерживаться французской модели, а в специальной — английской. Во всяком случае, артикль тут можно употреблять, если его можно заменить обобщающими словами «все», «всякий», «каждый».

8. Когда речь идёт обо всём количестве чего-либо. Это относится как к неисчисляемым объектам:

Mi fortrinkis la lakton «Я выпил молоко (всё молоко, которое имел)»,

так и к исчисляемым, т. е. ко всем элементам какого-либо множества (этот случай близок к пункту 7 для множественного числа):

Mi formanĝis la bombonojn «Я съел конфеты (все конфеты)».

Тут артикль соответствует словам «весь», «вся», «всё», «все».

В частности, la ставится, когда имеется в виду всё количество или все элементы единого целого:

Lia konduto ofendas la kolektivon «Его поведение оскорбляет коллектив (весь коллектив, всех его членов)»;
Ili forhakis la arbaron «Они вырубили лес (весь лес, все деревья в нём)».

В этом случае с существительным часто употребляется прилагательное tuta «весь, целый»: la tuta kolektivo «весь коллектив, целый коллектив», la tuta arbaro «весь лес, целый лес».



Перейти на страницу:

Похожие книги

Очерки по истории английской поэзии. Романтики и викторианцы. Том 2
Очерки по истории английской поэзии. Романтики и викторианцы. Том 2

Второй том «Очерков по истории английской поэзии» посвящен, главным образом, английским поэтам романтической и викторианской эпох, то есть XIX века. Знаменитые имена соседствуют со сравнительно малоизвестными. Так рядом со статьями о Вордсворте и Китсе помещена обширная статья о Джоне Клэре, одаренном поэте-крестьянине, закончившем свою трагическую жизнь в приюте для умалишенных. Рядом со статьями о Теннисоне, Браунинге и Хопкинсе – очерк о Клубе рифмачей, декадентском кружке лондонских поэтов 1890-х годов, объединявшем У.Б. Йейтса, Артура Симонса, Эрнста Даусона, Лайонела Джонсона и др. Отдельная часть книги рассказывает о классиках нонсенса – Эдварде Лире, Льюисе Кэрролле и Герберте Честертоне. Другие очерки рассказывают о поэзии прерафаэлитов, об Э. Хаусмане и Р. Киплинге, а также о поэтах XX века: Роберте Грейвзе, певце Белой Богини, и Уинстене Хью Одене. Сквозной темой книги можно считать романтическую линию английской поэзии – от Уильяма Блейка до «последнего романтика» Йейтса и дальше. Как и в первом томе, очерки иллюстрируются переводами стихов, выполненными автором.

Григорий Михайлович Кружков

Языкознание, иностранные языки