Грань

Куда там! На крутом развороте лодка зацепила носом «казанку», отбросила ее обратно к кустам и пошла, надсадно подвывая, вверх по протоке. От внезапного толчка Степан едва не свалился в воду. Толком разглядеть мужиков не успел, но в одной согнутой, напряженной спине было что-то знакомое. Кинулся к моторам. Как на грех долго не мог завести. Наконец-то «вихри» протяжно взревели, и «казанка», набирая ход, понеслась вдогон. Протока оглушилась ревом. Крутые волны захлестывали и раскачивали зеленые затопленные кусты, испуганные синички вспархивали с них и с тонким писком отлетали в сторону. Моторы набирали обороты и выли на последнем пределе. Лодка уверенно уходила. Степан, вглядываясь вперед, на воду, чтобы не налететь случайно на какую-нибудь корягу, ругал свое начальство: «вихри» ему дали старые, да он еще за месяц сплошной гонки потрепал их изрядно, а катер неизвестно когда прибудет – вот и повоюй тут. Вспомнил своего начальника инспекции, одышливого толстяка с красными отвисающими щеками и с приглушенным голосом, которым он наставлял Степана: «Товарищ Берестов, попрошу уяснить с первого дня работы – вы на самом горячем участке борьбы за природу». Степан таких слов всегда боялся и с первого же дня стал относиться к начальнику настороженно. А сейчас, видя, как все дальше уходит лодка, еще и выматерил его черными словами. Кабан жирный, посадить бы тебя самого в «казанку» и заставить гоняться за браконьерами. Лодка вильнула вправо, в один из рукавов протоки, и скрылась за зелеными ветками, только непрерывающийся гул указывал теперь ее движение. Степан беззвучно ахнул. Вчера вечером он пытался через этот рукав выбраться на затопленный луг, а через луг, на веслах – на Обь. Но вода в последние дни стала спадать, и устье рукава, забитое старыми, гнилыми деревьями, обмелело, воды было сантиметров пятнадцать, не больше. С ходу, с лету, мужики не разглядят отмели – врежутся. «Да и черт с ними, пусть башки порасшибают!» Так он подумал, заворачивая «казанку» в рукав, а сам, надсажая горло, заорал:

– Стой-ой! О-отмель!

Гул не ослабевал. Степан вытащил пистолет и два раза выпалил в воздух. Лодка мелькнула в изгибе между ветел и исчезла, гул зазвенел еще выше и надсадней. И – оборвался. Глухой удар, хлюп, злые голоса и через несколько минут – торопливые, булькающие звуки. Мужики, догадался Степан, лодку бросили и убегали по отмели.

Еще один изгиб. Степан заглушил моторы, и «казанка», понемногу теряя ход, медленно пошла к отмели. Лодка, на полном ходу залетев на гнилые деревья, перевалилась набок, щиток раскололся вдребезги, над водой торчал влажный, покореженный винт мотора, через борт черным, мокрым комком свисала сеть с запутанными в нее лещами и щуками. На воде расплывалось фиолетовое, блестящее на солнце пятно бензина. Сунув пистолет за пояс – кто его знает, далеко ли мужики убежали и что еще могут выкинуть, – Степан поддернул бродни и вылез. Днище и правый борт лодки были покорежены, но пробоин вроде не было. Забросив обратно сеть, поднатужившись, едва-едва вытолкал лодку на глубокую воду, прицепил к своей «казанке», обшарил ближние кусты, думал хоть какие-то следы найти – ничего не было. Забока широкая, попробуй догадайся, в какую сторону мужики дунули.

На буксире поволок лодку через протоку обратно. Время от времени оборачивался, разглядывал, пытаясь припомнить – есть ли у кого в округе такая машина? Нет, не было. Значит, попались городские гастролеры. Но почему же одна спина показалась тогда знакомой? Да и дунули они довольно быстро. Обычно городские так легко не сдавались – это он уже знал по опыту. Хватались за весла, а то и за ружье. А, черт с ними, передаст в милицию, там разберутся – чье имущество. Подожди, а номер? Подтянул лодку – номера на бортах не было. «Замаскировали. Ничего, найдут».