Гранат и Омела (СИ)

Авалон, хлюпая носом и размазывая по лицу слезы, отстранилась. Она хотела ответить, что дом ее здесь, сгоревший и истлевший, похороненный ее виной, но не стала портить момент. Бас еще раз погладил ее волосы и, пристроив ее руку на свой локоть, медленно пошел в сторону оставленного эскорта. Хорхе, шедший по правую руку от Авалон, ободряюще подмигнул ей, отстукивая ритм шагов копьем с листовидным черенком, сужающимся в пику.

Рыцарей было двенадцать — элитные бойцы королевской гвардии, облаченные в вареную кожу и трастамарскую резную броню, скрывающие лица за полушлемами, украшенными гранатовыми лозами из чеканного серебра. Боевые кони всхрапывали и били копытами промерзшую землю, усыпанную мокрыми после дождя листьями. Бас уже довел Авалон до кареты, когда ее за руку тронула Марта.

— Здесь наши пути расходятся, дорогая, — с сожалением сказала она и нежно коснулась ее щеки. — Надеюсь, что дальше Персена присмотрит за тобой вместо меня.

Авалон не удержалась и обняла владелицу гостиницы. Она и подозревала, что можно испытывать к почти незнакомому человеку такую невероятную благодарность. Она хотела попросить Марту поехать с ней во дворец, но удержалась: ее ждал дом, родной человек и гостиница. Как только они разорвали объятия, Бас ловко влез между ними и вложил в ладонь Марты увесистый кошель.

— За труды. Спасибо, что уберегла ее.

Марта возмутилась, что ее помощь хотят купить, но явно только для виду. Побурчав, она быстро спрятала кошель в складки плаща и улыбнулась.

— Я буду рада от тебя любой весточке.

Они еще раз сердечно обнялись, и Авалон с помощью Баса забралась в карету. Он заскочил следом и, дождавшись, пока Хорхе захлопнет дверцу, развалился на сиденье.

— Если я сейчас же не услышу всю историю, умру от любопытства!

Четыре дня они болтались в карете, поскрипывающей на неровностях дороги, и большую часть путешествия Авалон пересказывала свои злоключения, а остальное время — спала. На остановках подходил Хорхе, и рассказ повторялся в сжатом варианте. Лекарства, привезенные Басом от Аурелы, помогли Авалон окрепнуть достаточно, чтобы подготовиться к возвращению в придворную жизнь, где ей пришлось прямо с дороги в ночи поведать свою историю в третий раз, теперь — Каталине и мадам Монтре. И за все три раза Авалон утаила лишь одну деталь: жгучее чувство, просыпавшееся в ней при упоминании Дамиана. Она не обмолвилась ни словом о том бархатном чувстве, которое он в ней зародил.

— Так значит, этот ящерный выродок пожелал нас обмануть! Вот почему он так спешно объявил о помолвке с принцессой Хилдегэйрд из Вардена! — яростно произнесла Владычица Вздохов, развалившись в мягком кресле. — И хорошо, что ты додумалась избежать соития с бастардом. От этого пострадала бы репутация Каталины.

Каталина перегнулась через стол и дотронулась к руке Авалон. Ее рыжие волосы поблескивали в мерцающем тускло-желтом свете свечи, от которой остался лишь кургузый огарок.

— Я рада, что ты в порядке, Ава. Я очень сильно виновата перед тобой и сделаю все, чтобы возместить за все неудобства. Давайте начнем с того, что отправим Авалон спать, мадам, а утром за завтраком обсудим дальнейшие возможности.

Авалон так устала, что смогла только кивнуть. Ее сопроводили в покои, которые соседствовали с комнатами Каталины и мадам Монтре в восточном крыле дворца и которые Авалон хорошо знала: она жила здесь вместе с Каталиной во время обучения. Просторное помещение, устланное коврами, с большой кроватью под балдахином. У стен, обшитых резными деревянными панелями, словно солдаты, выстроились несколько сундуков, — видимо, покои давно никто не использовал, — заполненных женскими туалетами.

Не дав служанкам помочь, Авалон впопыхах помылась в огромном тазу, что ей принесли, быстро облачилась в нижнюю рубашку и юркнула под одеяло. Покои не успела протопить как следует, поэтому она еще какое-то время дрожала и дышала на мерзнущие руки. Служанки спешно вычерпали воду и вынесли таз, оставив Авалон наедине с тишиной и темнотой. За окном гремел ветвями ветер и собиралась новая гроза. Раскаты далекого грома раскатывались по небу, точно зычные удары кузнечного молота. Авалон съежилась, подоткнула под ступни побольше одеяла, чтобы они не мерзли, и уставилась в потолок. Ей казалось, что она уснет сразу, но сильная усталость как будто мешала ей перестать думать. Она вспоминала все, что с ней произошло за последние недели, и не могла отделаться от чувства, что зря она вернулась домой. Стоило остаться на тех источниках и никуда оттуда не уезжать. Потом она вспомнила Дамиана и опять пожалела, что ни разу так и не дотронулась к его волосам. Так она и лежала одна в прохладной постели, представляя сотни вариантов развития истории, если бы она позволила себе подобный жест.