Гранат и Омела (СИ)

— Уходи, — вдруг сказал Бас.

Авалон удивленно вскинула брови.

— Уходить? — недоверчиво переспросила она.

Бас резко развернулся.

— Уходи, пока он не пришел. Беги и прячься в какой-нибудь самой глухой комнате, где он не сможет тебя найти.

— Но…

Бас стремительно приблизился, с размаху взгромоздился на постель и схватил ее за руку.

— Беги, Авалон, — с жаром произнес он, глядя ей в глаза. — Как подданный Ее Величества я не должен был тебе об этом говорить, хоть ты и сама все понимаешь, но я не могу молчать. Как твой друг и теперь муж, я умоляю: уходи и прячься. Где угодно, хоть на кухне! Я знаю, что мой… отец, — Бас с омерзением выплюнул это слово, — не успокоится, пока не получит и тебя. Но в наших силах максимально оттянуть это время.

Авалон заколебалась. Она верила, что Бас остался ее другом, но никогда не ожидала от него ничего большего, чем несколько поддерживающих слов. То, что он собирался сделать, могло его очень сильно подставить. Однако Бас решил заступиться за нее. Сердце Авалон сжалось от признательности. Она порывисто подалась вперед и поцеловала его в щеку.

— Спасибо.

— Быстрее! — поторопил он ее, и Авалон соскользнула с постели.

Набросив поверх ночной рубашки распашную ропу и засунув ноги в мягкие туфли, она взяла с прикроватной тумбы свечу и ускользнула из тепла покоев в холодный, пустой коридор. Ее немного вело от алкоголя, но она, оглядываясь по сторонам, направилась в сторону единственного места во всем дворце, где хоть иногда чувствовала себя защищенной. Стылый ночной воздух напомнил ей о холоде Инира, и вновь мысли вернулись к Дамиану. Вспоминая, как он, полуобнаженный, резал свою плоть гвоздем, она почувствовала приятное покалывание на коже. Рассветные лучи, бахрома черных ресниц, кристаллизованный темный мед в глазах и его искаженное лицо то ли от боли, то ли от низменного удовольствия. Он был воплощением порочной жестокости, которую она сумела приручить. Обрисовав пальцами побледневший узор шрама на мизинце, Авалон едва справилась с наплывом сожаления, который чуть не утянул ее в пучину страданий. Она ненавидела его за то, что появился в ее жизни и за то, что в ней не остался. Если бы она не узнала Дамиана, если бы не почувствовала в нем искру дикого огня, которая зажигала и ее смелость, она никогда бы не поняла, на какое дно колодца вновь упала, вернувшись во дворец.

Она так сильно хотела вернуться и запустить руку в его волосы.

Вместо этого Авалон размазала слезы по щекам и, выглянув из-за угла, перебежками добралась до двери лазарета. Заметив закрытую дверь, она сглотнула ком в горле. Всю дорогу она старалась не думать о том, что будет делать, если Аурелы не будет на месте. Дернув ручку, Авалон на всякий случай постучала. Вместо ответа во внутреннем дворике звучали только цикады. Она постучала еще раз. Опять ничего. И только после третьего раза за дверью раздались шаги.

Авалон не сразу узнала Аурелу. Они не виделись несколько недель, но, казалось, с их предыдущей встречи прошли годы. Сухая, дряблая кожа, потухшие глаза с лопнувшими сосудами, лохматые волосы, — небрежности врач себе никогда не позволяла, — и скомканная одежда, которую, похоже, не меняли неделями.

— Здравствуй, Авалон, — Аурела слабо улыбнулась и пропустила ее внутрь.

Капкан захлопнулся снаружи — она сумела избежать железных лап Дубового Короля.

Авалон с наслаждение вдохнула лазаретный воздух, ожидая свежести и ноток огнибай шелковицы, но вместо этого едва не закашляла от спертого запаха и разложения.

— Что здесь случилось?

Аурела провела ее внутрь, не обращая внимания на неподобающую одежду. Возможно, врач даже не знала, что сегодня состоялась их с Басом свадьба.

— Матерь Персена, — увидев, кто лежит на столе, Авалон отшатнулась и заткнула рот руками.

Свечи разгоняли ночной сумрак в лазарете и хорошо освещали тело. Но даже желтый свет не мог создать иллюзию здоровой, живой кожи, потому что она была темно-серой из-за черных вен.

— Это мадам Меральда? — лицо распухло, будто его обкусали сотни пчел, но Авалон все равно узнала ее по тусклым, мышиного цвета волосам, и по подвеске с зерном граната из альмандина[db1]. — Опять черная скверна?

Аурела с горечью кивнула и ласково провела по прическе мадам Меральды.

— Эсме, старая подруга… Я старалась ей помочь, но она потеряла над собой контроль после урока с девочками. Одна из учениц пострадала, но, к счастью, ее-то я смогла спасти. Правда, теперь ей не стать ведьмой. Эсме раздробила ей кости, пришлось ампутировать руку по плечо. А ты сама знаешь, руки — инструменты ведьмы. Люция решила отправить ее в монастырь Бланки.

Авалон не поверила своим ушам.

— Мадам Меральда раздробила ученице руку?

Аурела устало опустилась на стул возле стола. Сладковатый запашок начавшегося гниения ее, похоже, ничуть не волновал. Авалон поняла, что врачу необходима помощь. Сняв ропу, она пошла набирать воду, чтобы помыть руки.

— Бадбнеманфи, — с запозданием ответила Аурела.