Гранат и Омела (СИ)

— Нет-нет, вряд ли. Но, возможно, есть копии, как тот перевод, что она делала для своей преемницы. К сожалению, конкретно его она успела сжечь, но, может быть, были другие. И об этом знает только она.

Они еще немного постояли в тишине, пока дождь не закончился. Дамиан, так до конца и не переваривший всех откровений, упавших на него одним днем, задумчиво следил за тем, как хозяйка гостиницы выпускает лошадей из хлева в загон. Заметив вороного коня, Дамиан вдруг подумал, что это Гордец, но тут же понял, что обознался — у Гордеца не было белого пятна на задней ноге. Одной этой мысли хватило, чтобы вспомнить о днях, которые они провели с Авалон в седле. А одного воспоминания о ней хватило, чтобы взбаламутить осевший ил собственных страстей и фантазий.

— Как вам удалось отринуть вёльвскую скверну? — вдруг спросил Дамиан и повернулся к Симеону. — Когда вы одумались?

— Когда понял, что ее благополучие становится для меня важнее, чем мои убеждения, — с глубокой печалью ответил Симеон и, посмотрев в даль, добавил еще тише: — Я едва не предал своего родного брата, Якова, из-за любви к ней, но вовремя вспомнил, что семья важнее всего.

Симеон ласково положил руку ему на плечо.

— А сейчас моя семья — это ты, Дамиан. И если ты пожелаешь дальше скрываться, то так мы и поступим. Ибо путь, на который я сам бы хотел вступить может быть смертельно опасен. А ты и так уже в достаточной мере подвергся страданиям из-за меня.

Наставник уже собирался убрать руку, но Дамиан успел положить сверху свою и пожать невесомую старческую ладонь. Болезненная признательность разрывала его сердце.

— Я всегда гордился вашим доверием, Падре. И сейчас ни за что его не предам. Если вам нужна эта книга, мы ее найдем, даже если ради этого придется встретиться с прошлым, — убежденно сказал Дамиан.

— Ты хороший человек, мальчик мой. — Ему показалось, что Симеон прослезился, но наставник быстро отвернулся. — Пойдем, нам нужно собираться. Ехать недалеко, но я не знаю, живет ли она еще на том же месте. Возможно, нам придется потратить какое-то время на поиски.

Дамиан, следя, чтобы Симеон не поскользнулся на влажной траве, вернулся в гостиницу. Собрав свои небольшие пожитки, он спустился на первый этаж и обрадовался, что подавальщица не убрала их стол. Накинувшись на остывшее мясо поросенка, уже подернувшееся пленкой застывшего жира, он с жадностью его проглотил. Чувство голода, подпитывающее его злость, притупилось, и в мыслях как будто кто-то прибрался. Дожидаясь Симеона, Дамиан думал о превратностях судьбы, которые занесли его настолько далеко от прежней жизни, что он с трудом узнавал себя. Однако он принял решение, и от этого даже дышать стало легче.

Дождь размыл дороги, превратил землю в болото, переполнил русла рек и сбил оставшуюся листву с деревьев, поэтому их путь растянулся на два дня вместо одного. Им пришлось по дуге объехать несколько затопленных полей, чтобы кони не застряли, и несколько раз возвращаться и находить другие тропинки из-за того, что мосты ушли под воду. Дамиан никогда не думал, что будет скучать по морозному холоду и льду под ногами, но пару раз попав под ливень, стал с тоской вспоминать крепкую инирскую зиму. Симеон же, казалось, вообще не замечал природной угрюмости — он ехал, едва держа повод коня и погрузившись в глубокие думы. Дамиан иногда пытался заводить разговоры с ним, но наставник отвечал коротко и рассеянно, делая длинные паузы и вновь проваливаясь в размышления. Дамиан догадался, что Симеона настигли тени прошлого, и он пытается сторговаться с ними.

Вынужденный проводить время в молчании, Дамиан и сам предавался воспоминаниям. Чаще всего в его мысли вторгалась Авалон, но он в спешке замещал ее образ молитвами Князю, чувствуя, как саднят свежие раны на спине. Другой гость его вины, Варес, часто появлялся ехидным голосом, который не упускал шанса подшутить над скабрезными мыслями Дамиана. Он скучал по капитану и жалел, что не смог отдать ему последние почести: священный омеловый костер освобождал дух мертвеца. Только так покойная душа могла преодолеть порог и попасть в огненные чертоги Князя. Если же тело закопать или спустить по воде, как это делали трастамарцы, душа останется навеки прикованной к земле. Дамиан завязал новый узелок на память: после того, как они с Симеоном вернут Храму истинный облик, он вернется в Мингем и найдет останки Вареса, чтобы проложить ему дорогу к искрящемуся облику Князя.

В середине второго дня погода испортилась окончательно: длинные пальцы молний с искрящимися когтями заскребли по вздутым подбрюшьям туч, зазвучали раскаты грома и поднялся холодный ветер, пронизывающий промокшую одежду. Капли дождя больно секли по лицу. Дамиан прижимался к шее своего мерина, накинув капюшон плаща по самый нос. Одной рукой он держал повод своего коня, другой — повод кобылы, на которой ехал Симеон, чтобы не дать ей удрать. Она шарахалась от каждой вспышки молнии и жала уши, когда мир сотрясался от ударов грома.

— Долго нам еще? — беспокоясь за безопасность наставника, спросил Дамиан, едва перекрикивая шум непогоды.