Гранат и Омела (СИ)

Авалон потрясла головой и закрыла глаза, чувствуя, что окончательно теряет ощущение реальности. Ветер, трепавший ее волосы, и даже сладковатый запах крови, забившийся в ноздри, казались ненастоящими. Потому что мысль, которая скользила по границе ее сознания — это совершенный абсурд. Полная чушь. Людей, обращающихся в монстров, не существует. Есть только безмозглые монстры и люди, которые совершают чудовищные дела. Но люди, обращающиеся в монстров?

Голова закружилась. Авалон едва не задохнулась в нахлынувшей волне паники. Воздух в ее легких исчез. Сердце забилось еще быстрее, в груди заболело. Горло свело спазмом от ложного позыва тошноты.

Я сошла с ума.

Я сошла с ума.

Я…

— Авалон.

Сначала ей показалось, что это шелест ветра. Но звук повторился — и она, дрожа и исходя холодным потом, открыла глаза. Поняв, что сидит на земле, сжав голову руками, она неловко пошевелилась, боясь, что еще одно движение — и она умрет прямо здесь.

— Авалон.

Страх только в твоей голове, Авалон. Слушай меня: его могут изгнать четыре храбрых рыцаря.

Вдох — Ланселот. Галахад…

— Авалон.

Дамиан!

Она почувствовала холод от мокрой травы, прикосновения ветра к коже, ощутила свою кожу — и себя внутри собственного тела.

Вдох. Выдох.

Авалон, дрожа, подобралась к Дамиану. Он перевалился на спину и болезненно жмурясь, упирался затылком в землю. Волосы, мокрые от пота, облепили лоб и шею. Мышцы на его шее, руках и ногах вздулись, сведенные судорогой. Он пытался встать, но не мог. Авалон схватила его под мышками и потянула на себя, чтобы усадить. Он бессильно уронил голову в изгиб ее шеи. Ее кожа покрылась мурашками, когда он прошептал:

— Ты жива.

Когда она фантазировала об их невозможной встрече, то представляла, что он будет держаться как обычно надменно и изрыгать очередные оскорбления, а она, пылая холодным гневом, сразит его умнейшими остротами. Но как можно кого-то сразить, если он даже на ногах не держится? Да и, к тому же, совсем не острит.

Он слегка отстранился и, прищурившись, уставился на валявшегося Вареса. Авалон почти забыла о капитане, утонув в собственной панике и спасении, что нашла в голосе Дамиана.

— Это Варес? — в его голос прокралось смятение. — Это он?

Дамиан попытался подняться, но мышцы выкрутило с новой силой — он даже задержал дыхание, чтобы справиться с болью. Несмотря на это, он с упорством пытался сдвинуться в сторону капитана. И тревога в его глазах заставила Авалон действовать — Дамиан мог навредить себе в попытках добраться до Вареса. Убедив его остаться на месте, она добежала до капитана и рухнула рядом с ним на колени. Сначала ей показалось, что ничего серьезного не случилось — несмертельные раны от когтей, укусы, синяки и ушибы. Все это могло зажить с помощью мазей и времени. А вот загноившийся и кровоточащий узкий глубокий порез, точно соответствующий размерам клинка, на животе — нет.

Гудение в голове внезапно прекратилось. Авалон ощутила, как ее опалило огнем решительности. Отбросив все посторонние мысли, она повернулась и, отыскав Баса, собиравшего с земли книжные страницы, крикнула:

— Бас, моя сума!

Подобрав последнюю страницу, он засунул все за пазуху и кивнул. И пока он ловил ее лошадь, Авалон спешно добралась до мертвого коня Хорхе. Выудив из седельной сумы бурдюки с водой, она отдала одну гвардейцу.

— Мне нужно вернуться к…

— Я подожду, — перебил ее Хорхе и, благодарно кивнув, хлебнул воды.

Оставив его, Авалон вернулась к Варесу. Промыв рану простой водой, она дождалась возвращения Баса. Держа ее лошадь за узду, он протянул Авалон кожаную суму, в которую она запихала все свои целебные запасы: настой огнибай шелковицы, его семена, сушеные травы, маленькие баночки с мазями, кетгут, загнутые иглы и чистые тряпицы. Вручив Басу бурдюк с настроем, она попросила плеснуть его ей на руки, а потом на рану. В лунном свете она видела черного червя крови, скользящего по мокрой коже из раны. Чувствуя, как пересохло горло, Авалон с трудом сглотнула. Она достаточно долго помогала Ауреле, чтобы понять — дела Вареса плохи. И все же в ней загорелась железная искра, которая теперь все время тлела где-то в груди. Варес ей нравился. Он был осмотрителен и добр к ней, несмотря на то, что являлся капитаном инквизиции. И она решила, что сделает все возможное, чтобы вытянуть его с того Берега Персены.

Свернув тряпицу в турунду, она обильно смочила ее в настое и, раскрыв рану, запихала внутрь, оставив лишь небольшой кончик, чтобы за него можно было потом вытащить. В спешке обернувшись, она взглядом отыскала сломанное копье и, схватив его, стала резать собственный плащ.

— Мне нужно, чтобы ты доехал до подлеска и наломал веток. Нужно сделать два травуа… — Оторвав лоскут от плаща, она вскинула голову, чтобы посмотреть на Баса, когда заметила поднимающегося на ноги Дамиана. Сердце ее сжалось. Пошатываясь, он медленно подошел и прислонился к боку лошади.

— Я помогу, — хрипло выдавил он.