Граница

- Как тебе мой новый образ? – поинтересовался он. – Милая крошка оказалась безжалостным цирюльником. Уверен, и кровь она пускает с таким же хладнокровием, как и бреет. Зато теперь меня не кусают вши, и, знаешь, я вовсе по ним не скучаю!

- Милая крошка?.. – со значением переспросил Лисица.

- Неприступная, как крепость, - кисло ответил Уивер. – Благонравная, как сто тысяч святых-девственниц. С твоей стороны было подло в одиночку развлекаться с любовницей у меня на глазах.

- На глазах?!

- Ладно, на ушах. Я был за стеной и все слышал.

Йохан сел за стол. Значит, ему не приснился визит баронессы. Надо же, а он думал…

- Не лезь в нашу постель, - посоветовал он англичанину. – И если я еще раз услышу про «в одиночку», то могу и забыть, что мы связаны побегом.

- Выдашь меня властям?

- Сломаю тебе твой длинный нос.

- Влюбленные всегда сходят с ума, - вздохнул Уивер. – Что ж, ладно, попробую взять осадой неприступную крепость. Ты вряд ли представляешь себе, Фризендорф, каково несколько месяцев не видеть женщины и не спать с ней!

- Не представляю, - сухо ответил Йохан.

- То-то и оно, - Уивер опять вздохнул. – То-то и оно.

Курица благоухала, натертая солью, перцем и сухими травами. Поджаристая корочка с тихим треском лопнула в трех местах, и в огонь с шипением брызгал прозрачный сок. Несчастная птица вскоре оказалась на столе, бесстыдно выпячивая жареную грудь к потолку, и Уивер ловко разделал ее на несколько частей. Он достал уже начатый каравай хлеба, который Камила явно припрятала, и нарезал его грубыми, крошащимися ломтями.

- Одно можно сказать точно, - глубокомысленно заметил Уивер, зажав в масленых пальцах куриную ножку. – Твоя любовница на еду скупиться не будет. Твое здоровье, Фризендорф! Как твоя рука?

Йохан взял кусок хлеба и положил на него куриного мяса. Есть хотелось до боли в животе – вчера было вовсе не до еды.

- Нормально, - произнес он с набитым ртом. Рука действительно не беспокоила, хоть при неосторожном движении или касании начинала ныть и щипать.

- Я осмотрю тебя позже. Все равно нам нечем заняться в ближайшие дни. Кстати, каковы наши дельнейшие планы? Раз уж мы убежали, я предпочел бы убраться из Империи подальше. А поскольку денег у меня нет, то хорошо бы убраться в сторону Англии. В конце концов, я должен отплатить тебе за свою жизнь.

Йохан дожевал хлеб и стряхнул со рта крошки. Обычная курица казалась сегодня пищей богов, так она таяла на языке.

- Нам надо дождаться Герхарда Грау из тюрьмы, - неохотно ответил он. Мысль о Герхарде изрядно портила ему настроение. – Я кое-что должен для него сделать. А потом придется спасаться.

- Спасаться? – Уивер высоко поднял брови. – Это же просто слуга!

- Наверняка он попытается вернуть нас обратно на виселицу. Сдается мне, я ему сильно насолил.

- Так не лучше ли бежать прямо сейчас? Или дня через два, когда бдительность гренцеров спадет?

- Я не могу, - Йохан поднял глаза наверх, и Честер саркастически заулыбался, поймав направление его взгляда. – Я предпочитаю держать обещания.

- Конечно, - подхватил Уивер, - их всегда приятней ждать в постели у красотки!

- Да пошел ты, - беззлобно пожелал ему Йохан и бросил острую куриную косточку в глубокую миску.

Пока Роксана не вернулась из гостей, они коротали время за игрой в найденные у Герхарда карты, но беседа лилась непринужденно, словно оба беглеца были давними друзьями. Лисица неохотно, но откровенно рассказал о своем прошлом, и отчего он оказался здесь, и как связан с Пройссеном. Он не умолчал и об османе, о котором беспокоился, и о том, почему попал в тюрьму, скрыв лишь об Анне-Марии и о разбойничьем сокровище. Англичанин слушал его внимательно, хоть и не без изрядной доли скепсиса: по его мнению, Лисица сам заварил кашу, которую теперь пытался расхлебывать. Любой, у кого есть хоть капля здравого смысла, не поехал бы за тридевять земель за человеком, у которого отродясь не водилось ни денег, ни чести.

К появлению Роксаны Честер должен был Йохану пять желаний, а Йохан – Честеру только два. Баронесса посчитала выше своего достоинства заходить на кухню, где томились беглецы, но как только ее шаги прозвучали по коридору, Лисица бросил думать об игре и безуспешно прислушивался к ее голосу, гадая, что она чувствует после сегодняшней ночи. Он проиграл Уиверу еще два раза, но англичанин ничуть не обрадовался своей победе, заметив о том, что влюбленность похищает даже лучших из людей; судя по всему, его самого эта беда миновала. Когда отворилась кухонная дверь, Честер вытянулся и приосанился, но вошедшая Камила лишь мельком сделала беглецам книксен и поставила на огонь чайник.