Граница

- Это хорошо. Следы заметет.

Они замолчали, пока Уивер ел. Снег действительно повалил густо, и за окном стало белым-бело; даже звук церковного колокола теперь слышался слабо. Кухня была небольшой, но очень уютной – в резных сундуках наверняка хранились припасы, все горшки и тарелки были тщательно вымыты и спрятаны за стекло, будто это был дорогой фарфоровый сервиз, а стол выглядел так, будто за ним никто и никогда не трапезничал и не готовил – ни щербинки от ножа, ни въевшейся грязи. Йохан думал о Роксане. Неужели баронесса действительно оказалась лишь исполнительницей чужой воли? Жить в чужих домах, ехать на край света только по воле Цепного Пса, не привязываясь ни к чему, - судьба едва ли не хуже его собственной. Вода в котелке забурлила и зашипела, выплескиваясь на раскаленные камни очага, и Честер, не дожевав луковицу, вскочил, чтобы снять котелок с огня. Не ошпарившись, он поставил его на железную подставку и привычно разбавил прохладной водой из ведра.

- Тебе надо зашить рану, Фризендорф, - заметил англичанин. – Давненько я этим не занимался. Пожалуй, еще с Индии. Пусть только вернется малютка, и я попрошу у нее иглу и нить.

- Я уже и забыл о ране.

- Не строй из себя героя, мистер! Даже если и так, то она о тебе не забыла. Мне не хочется искать посреди зимы мушиные личинки, чтобы высасывали гной и мертвечину из твой раны, равно как не особо хочется отрезать тебе руку, если туда попала грязь. Так что, будь добр, не ерепенься!

Йохан хмыкнул. Пожалуй, в словах Честера была правота, и он послушно скинул чужой мундир, пропахший потом и порохом. Рубаха пропиталась кровью, и Уивер деловито оборвал окровавленный рукав и выдернул клок паутины, который теперь больше напоминал бесформенную кровавую ветошь. Лисица подавился возгласом боли, когда он с неприятным, еле слышным треском отошел от живого мяса, и кровь потекла с новой силой.

- Госпожа примет вас… - служанка появилась незаметно и осеклась, когда увидела, что творилось в ее кухне.

- Принеси мне иглу и нить, - властно велел ей Уивер. – И побольше ненужных тряпок.

- И опилок, и ножницы, - тихонько добавила она, и Честер обернулся к ней, удивленно вскинув брови.

- Да, если есть, - подтвердил он. – Откуда ты знаешь, голубка?

- Я прислуживала доктору, - неохотно ответила Камила. Она отстегнула от пояса игольницу на цепочке и протянула ее Честеру. Их руки соприкоснулись, и служанка неожиданно покраснела. Англичанин накалил иглу над огнем и вдел в нее суровую нить из клубка, пока девица засыпала стол и пол, куда попала кровь, опилками.

- На, - Уивер протянул Йохану тугой жгут из его же рубахи, - зажми в зубах, чтобы не орать. Будет неприятно, но терпимо.

Лисица послушался, чувствуя на языке неприятную шершавость льняной ткани. Влажной тканью Уивер стер свежую кровь вокруг раны и промокнул ее самое, затем поднял вверх иглу и произнес:

- С Богом! Я не буду вышивать на тебе узоров, как любят делать некоторые костоправы в вашей стране, хотя тебе бы пошло перед свиданием с баронессой.

Йохан недовольно промычал сквозь тряпку, но тут же крепко сжал зубы, когда Честер начал работу. Глаза невольно заслезились, как только боль пронзила рану и удвоилась, но Лисица молчал и только изредка сжимал край табурета здоровой рукой, когда терпеть было уже невмоготу. Англичанин знал свое дело, и не прошло и пяти минут, как он закончил манипуляции.

- Тебе повезло, - сказал он, - удар не пришелся ниже. Рука могла бы отняться. Пошевели-ка пальцами? Чувствуешь, как я прикасаюсь к твоей ладони?

Лисица вынул кляп, на котором отпечатались следы зубов.

- И как я должен тебе отвечать, если ты заткнул мне рот? – спросил он. – Да, все хорошо. Благодарю тебя.

- Нет, это я тебя благодарю, - серьезно ответил Уивер. Он обрезал нить, - Я выну ее через недельку-две, когда мясо срастется. Пока не напрягай руку сильно. Хорошо бы туда положить давленых улиток. Это помогает.

- Выпейте, - Камила, по обыкновению, подошла незаметно и протянула Йохану кружку с вином на салфетке. – Боль сейчас пройдет.

- А мне, моя красавица? – с беспокойством поинтересовался Уивер.

- Вы же не ранены.

- Я претерпел много мук! И ты ранила меня в самое сердце!

- Завтра.

- Жестокосердная!

Йохан с благодарностью принял из девичьих рук кружку. Вино оказалось теплым, терпким и сладким, с легким ароматом корицы, и мягкой волной провалилось в желудок. Он залпом выпил все содержимое и поднялся, подхватив со стола мундир. Да, баронесса Катоне порадуется его оборванному виду! Зашитая рана ныла и щипала, и Йохан чувствовал себя боевым конем, которому попал под хвост репей, так хотелось бежать и что-то делать.

Камила увернулась из объятий Уивера и провела Лисицу на второй этаж, где оставила его перед дверью комнаты баронессы. Вопреки обычаю, она не стала стучать и вводить его внутрь; служанка исчезла в темноте, не сказав ни слова.

Глава 32