Граница

- Раз, два, - донеслось спереди и послышался лязг подкованных каблуков. – Три-четыре. Тянуть носок от себя. Проклятый сапог… На плечо! Разворот! Раз, два… Нет, опять сбился.

В такт счету кто-то храпел, и как только марширующий остановился, спящий зачмокал губами, застонал и заворочался. Уивер громко хмыкнул, и солдат тут же бдительно окликнул их:

- Кто здесь?

- Это мы, - ответил Йохан, подделываясь под местный акцент. Он поднял фонарь повыше, но так, чтобы свет не падал на лица. Проход был закрыт решеткой, и за ней стоял стражник. Солдат скользнул взглядом по мундиру Йохана и насторожился.

- Ваша смена еще не приходила.

- Знаю, но у нас кончилось вино. Сегодня Рождество. Хочется забыть о паршивой службе хоть ненадолго.

- Геморрой обострился? – сочувственно спросил солдат.

- И он тоже. Говорить еще трудно. В этой сырятине разваливаешься на ходу.

Спящий шумно вздохнул.

- Ладно, идите, - махнул рукой солдат. – Отопру вам решетку, хоть не положено. Принесете за это вина, лады? Я слышал, сегодня его можно купить у графского камердинера – правда, фон Бабенберг еще не уснул. Сюда порой доносится музыка его личного оркестра… Он решил устроить сегодня праздник, и замковый двор забит слугами гостей.

Со вздохом он отпер решетку и сделал жест проходить. Лисица опустил фонарь и последовал за Уивером.

- Эй, - неожиданно окликнул их сзади солдат, и Йохан почувствовал, как англичанин насторожился. – Стой! Что у тебя на рукаве?

- Будешь смеяться, но этот оглоед, - Лисица ткнул фонарем в сторону Честера, - облил меня вином.

- А-а, - недоверчиво проговорил солдат. Он подозрительно вглядывался Йохану в лицо, но промолчал, и Лисица с удовольствием нырнул в темноту.

Они опять поднялись по лестнице, разминувшись с солдатами, и оказались на галерее, где уже кто-то наблевал в углу. Уивер сдернул с лица шарф и вздохнул полной грудью. На лице у него отразилось блаженство.

- Свежий воздух, черт возьми, - воскликнул он. – Фризендорф, я готов тебя носить на руках.

- Заткнись, - рассеянно сказал ему Йохан. Отсюда открывался вид на город, и в реке отражались немногочисленные городские огни. Солдат не обманул: во дворе стояло множество карет, и из замка доносилась приглушенная музыка, а большие окна пылали, как закат, и внутри, за занавесями, присобранными по французскому обычаю, мелькали тени. К стене изнутри было пристроено длинное здание с покатой крышей, и Йохан жестом показал Уиверу перебираться на нее. Кажется, это были казармы.

- Сдурел? – одними губами спросил Уивер. – Ты не спустишься с одной рукой. Ты уже и так похож с той стороны на редкоута.

- На кого?

- На английского солдата в красном мундире, - неохотно пояснил тот.

- Я не хочу больше плутать по этим переходам. Сдается мне, что с минуты на минуту наш побег обнаружат. Мы окажемся в мышеловке, не зная замка. Лучше сломать себе шею.

- Ладно, ты прав. Жаль только, я не успел попрощаться с Джорджем.

- С кем?!

- С моим ручным паучком. Я пел ему песни, и он мне подпевал в одинокие летние ночи… А теперь он, бедняга, еще и дома лишился.

- Сдается мне, что я спас сумасшедшего, - процедил сквозь зубы Йохан, поставил фонарь на край стены и перегнулся через нее.

- Да ладно! Вот если бы я дружил с клопами, тогда бы ты точно мог обозвать меня безумцем. Я просто звал каждого Яношем Мароци, по имени одного назойливого лейтенанта… Эй, подожди меня!

Удержаться на скользкой крыше было трудно, и Лисица плюхнулся на живот, медленно сползая по холодному дереву вниз. Пуговицы мундира противно скрежетали по льду, и снег набивался в рот, отчего Йохан то и дело отплевывался. Честер съехал быстрей, и у самого края обернулся, опершись рукой на крышу, но она неожиданно под ним проломилась, и он исчез в темном проеме. Оттуда послышался крик. Лисица выругался и кое-как подтянулся к дыре.

- Простите, простите, - послышался учтивый голос Уивера. – Можете считать, что это просто сон, добрый господин. Вот ваш ночной колпак. Всего хорошего. Вы мягки, как матрас из пуха гаги! Простите, это мое ружье. Его я заберу.

С уже знакомым треском крыша обвалилась и под Йоханом, и он с проклятьем полетел вниз. Он ждал боли при соприкосновении с полом, но вместо этого его объяла невероятная мягкость, и ножны сабли крепко дали по ногам.

- Да что ж это такое творится? – со слезами в голосе вскричал кто-то.

- Это Рождество, господин, - ответил Йохан, выбираясь из одеяла. У кровати смутно маячила сгорбленная фигура. – Вот вам подарок.

Он всунул несчастному в руки мятый парик, и, пока тот в недоумении глядел на него, они с Уивером бросились бежать к двери, из-под которой виднелся тусклый свет. Йохан выбил ее, и Честер, гулко топая, пробежал через ряд двухэтажных нар, и из некоторых постелей показались головы, точно потревоженные змеи.

- Османы? – спросонья спросил кто-то.

- Пожар на приеме у графа! – на одном дыхании выпалил Йохан, и солдаты загудели и повскакали с мест, натягивая одежду.