Граница

- Эй, князь! Русский, – дверь открылась на щелку, и оттуда просунулся край свертка. – Бери паек для барона, кошерный князь.

Юноша подскочил на месте и поднялся, униженно благодаря стражника и кланяясь. Он схватил сверток и прижал его к груди; Лисица пристально глядел ему в спину – по этому обращению он внезапно понял, кто делит с ним кров и еду.

- Я бы не узнал тебя, - хрипло со сна сказал он. Вяземский обернулся к нему и молча встал на колени.

- Не таи зла, - попросил он кротко и опасливо протянул в сторону Йохана пищу. – Я был неправ в нашу последнюю встречу… Но и ты хотел меня убить, а я не выдал твоих намерений.

Лисица сел. Андрей Павлович тревожно глядел на него, склонив голову на плечо.

- Я преданно ухаживал за тобой, - вкрадчиво шепнул он. – Если б я хранил ненависть, разве помогал бы тебе в болезни?

Йохан молча махнул рукой: не беспокойся, мол. Он не чувствовал той злобы к князю, как в день смерти Анны-Марии, да тот и оказался в этом невинным, хоть и был шантажистом и мерзавцем.

Андрей Павлович подполз к нему на коленях и в темноте поймал его ладонь, чтобы поцеловать, не побрезговав грязью.

- Будем друзьями? – спросил он настойчиво. – Клянусь, я буду верен тебе. Знатные люди должны держаться вместе в час беды.

Ответить Йохан не успел; за ним пришли, чтобы вести на допрос.

Снаружи было теплей, и запах свежей земли и талого снега пробивался даже сюда, за каменные стены замка, полностью перебив аромат ржавого железа и пота. Ни капитан, ни Мароци не явились на дознание, и Йохана встретил озабоченный палач и его помощники. Дыбу они собирали долго, уныло ругая инструкции, предписывавшие использовать только специальный инвентарь для пыток, потому что никак не могли найти нужный крюк; долго расковывали Лисице кандалы. Йохан глядел на них с отстраненным интересом: если забыть, зачем им дыба, то суета казалась даже забавной. Он знал, что не выдержит этой пытки, и палач это знал, многозначительно поглядывая на его руку, потому-то наверняка и выбрал именно ее. На столе лежал приказ с размашистой подписью графа Бабенберга, и Йохан догадался, что, должно быть, столь спорое дознание проходит по личному приказу графа.

Лисица не противился, пока ему связывали руки за спиной особым узлом, не шевелился, пока цепляли крюк. Палач быстро оттарабанил положенное вступление и равнодушно спросил, считает ли человек по имени Йохан фон Фризендорф себя виновным. Йохан бесшабашно мотнул головой, и помощники, перекрестившись, взялись за колесо. В глазах потемнело от боли, когда Лисицу приподняло над полом, и руки чуть не вышли из суставов. Его опустили, и палач скучно зачитал пункты обвинения – и Йохан затряс головой: нет, нет и нет, ничего не делал, не намеревался, почитал закон. Во рту стоял привкус железа, он прокусил себе губу. Боль в плечах затаилась.

Палач вздернул его дважды, всякий раз увеличивая время пытки, и запястья, и плечи горели огнем. Милостивая императрица позаботилась о том, чтобы верхняя веревка не соскользнула и не драла кожу, но попробовала бы она свою пытку сама!

На третий раз, пока Йохан болтался на дыбе, уже не думая от боли ни о чем, и только повторяя вечное «нет» даже на вопрос, как его зовут, дверь пыточной отворилась, и палач со слабым любопытством обернулся к вошедшему.

- Отпустите этого человека! – послышался знакомый и веселый голос с английским акцентом. – Нет такого закона, чтобы пытать благородного иноземца.

- У меня есть приказ! – возмутился палач. Слова Уивера на него не подействовали, и он скрестил руки на груди.

- А у него есть документы, - воскликнул англичанин, и под носом у палача оказалась стопка бумаг. Йохан жмурился от боли.

- Плевал я на его документы, - уже не так уверенно сказал палач. – Мне дело надо делать. За него платят. Господин граф будут недовольны.

- Я уже был у вашего графа Как-Мне-Все-Осточертело, - заявил Честер. «Его не так зовут», - застенчиво пробасил один из помощников, и Уивер бросил в ту сторону уничижительный взгляд. Он вытащил еще одно письмо и положил его поверх стопки. Палач вцепился в него, как пес в кость, жадно всматриваясь в текст.

- Ну хорошо, - наконец сказал он. – Тут написано, что пытки можно прекратить. Но тут нигде не написано, что я должен его отпустить. Вдруг это письмо поддельное?

Пока они пререкались, Йохан застонал, не в силах выдержать муки, и Честер, оставив бумаги в руках у палача, подскочил к колесу и самолично повернул его. Застенчивый бас в полосатых моряцких штанах попятился и споткнулся о гирю у стены.

- Что вы стоите? – спросил у помощников Уивер. – Освобождайте моего друга!

Руки у Лисицы задеревенели, и каждое движение плечами вызывало боль. Он молчал, не в силах найти слов благодарности.

- Я думал, ты уехал, - кое-как процедил он наконец. Его освободили от веревок, и Йохан поморщился.

- Я уезжал. По срочным делам, - охотно подтвердил Уивер и подмигнул Лисице. – Но как я мог тебя оставить и не вернуться?