Граница

Юноша кивнул, но взгляд у него остался настороженным. Говорил он немного, предпочитая больше слушать, но слова складывал правильно, и Лисица не услышал в его голосе ни акцента, ни исковерканного немецкого, столь характерного для народа Израилева. Может, он и не был евреем, как знать? Бог иной раз шутит с человеческим обликом. Имени своего юноша так и не назвал, искусно уклоняясь от вопросов, и поведал, что сидит в темнице из-за ложного доноса, где его обвинили в самозванстве и изготовлении фальшивых талеров, хотя ни в том, ни в другом он не был повинен. Он обиняком заводил разговоры о побеге, но Йохан не отвечал ему; Лисица не доверял случайному сидельцу, тот мог вызнавать о его прошлом, чтобы потом рассказать кому не следует.

Ближе к вечеру принесли припасы от Диджле и от баронессы, и товарищ по несчастью несмело поглядывал на них, мягко намекая, что их съедят крысы, если оставить их просто так. Йохану есть не хотелось, хотя живот у него прилип к ребрам, а в теле чувствовалась легкость, и он разрешил юноше развернуть свертки и угоститься – в конце концов, тот наверняка так и делал, пока был невольной сиделкой, и Йохан был обязан ему уходом.

- Тебя очень ждут на свободе… - полувопросительно сказал юноша, утерев узкой рукой масленый рот. Он глядел на Лисицу из тени, и глаза его блестели не хуже жирных губ.

- Не знаю. Какой сегодня день?

- День? – юноша удивился вопросу, но ответил: - Постная среда, если я верно помню католические обычаи.

«Значит, он все-таки иудей», - решил Йохан, но вслух сказал совсем другое:

- А месяц?

- Середина февраля, - тот пожал плечами. – Ты долго болел. Местный коновал хотел отрезать тебе руку. Может, лучше бы и отрезали – на пытках мог бы иметь снисхождение.

Лисица провел рукой по спутанным волосам и бороде. Они слиплись от грязи и, кажется, он все-таки подхватил вшей.

- Значит, прошел месяц… - удивительное дело, что Роксана не забыла его за этот месяц. – Интересно, остались ли у меня деньги?

- Деньги? – юноша беспокойно облизал потрескавшиеся губы. – Твоя любовница отдает их стражникам.

- Почему же ты тогда так беспокоишься?

- После пыток, - сказал тот тихо. – Ты еще узнаешь, что это такое.

Он обхватил колени.

- Но лучше не знать, - с неожиданной тоской добавил юноша. – Особенно невинному.

В наступившем молчании стало слышно, как вдалеке гремят цепи, и из окна донесся приказ: «На плечо!»

- Твоя женщина ждет тебя, - сказал он. – На твоем месте я бы убежал опять. У тебя хорошо получается.

Лисица не ответил, и тогда юноша опустился на колени и быстро пополз к нему. Он обнял Йохана одной рукой, словно давно потерянного брата, и жарко зашептал ему в ухо, прижимаясь всем телом.

- Если ты решишь убежать, возьми меня с собой. Я не фальшивомонетчик, но я могу притвориться твоим слугой, братом, сестрой – кем угодно! Ты - хороший человек, я вижу это по твоему лицу, и я сойду с ума, если останусь дольше в этих мрачных застенках! Я могу быть полезен, - добавил он после паузы, когда Йохан вновь промолчал. – У меня есть нужные связи в Европе.

- Я не собираюсь никуда бежать.

Узкая ладонь мазнула его по лицу, и Йохан фыркнул.

- Да, да… - все так же тихо признался юноша. – Конечно, все верят, что ты будешь покорно ждать дознания. Я никому не скажу. Но возьми меня с собой!

Он грустно, по-птичьи, протараторил длинную французскую фразу, и в его голосе послышались высокомерные нотки, чем-то знакомые Лисице. Он приподнял голову, чтобы получше рассмотреть сокамерника, но в коридоре послышались шаги, и вскоре в замке заскрежетал ключ. Юноша отпрянул от него, и Йохану стало легче дышать, словно эти жаркие, кислые объятия давили на него каменным грузом.

- Эй, Фукс! – окликнул его стражник от двери. – Ты там не сдох?

- Нет, господин страж, - угодливо заметил юноша из темноты. – Ему стало получше, и он пришел в себя.

Лисица стиснул зубы. Ну и тип! Только что стращал пытками и обещал помощь, и тут же выдал стражнику с потрохами. Он встретился взглядом с темными ясными глазами сокамерника и засомневался, что тот сделал это с умыслом.

- Пусть ползет сюда! К нему опять баба… - стражник присовокупил к этому ругательство. Йохан хмуро уставился в его сторону, но сердце радостно екнуло и замерло. Неужели вновь пришла Роксана?

Он кое-как поднялся и пригладил волосы здоровой рукой, хотя глупей жеста было не придумать. Женщина не заходила внутрь, и Лисица, хватаясь за стену, дошел до двери. Да, так он добежит из камеры далеко, аж до самого конца коридора за целую ночь… Йохан усмехнулся собственной слабости, хотя она раздражала так же, как тупое нытье в ране, и наконец-то взглянул на гостью, чтобы потерять дар речи.

В дрожащем свете фонаря перед ним стояла горбунья. В новых туфельках, в чистом, недавно выстиранном платье - она ежилась от прохлады, но плаща не надевала, комкая толстое сукно в руках. Недобрая улыбка появилась у нее на губах, и она окинула Йохана цепким взглядом.

Молчание длилось долго, пока горбунья, наконец, не разомкнула тонкие губы.

- Плохо выглядишь, - с пренебрежением заметила она.