Граница

Горбунья не обманула и ждала его на условленном месте. При свете дня она смахивала на испуганную рыбу и при появлении Лисицы совсем заробела и сникла, кутаясь в платок – видно, тоже забыла, как он выглядит при дневном свете. Если выпрямить ей спину да чуть-чуть подправить черты лица: уменьшить рот, убрать одутловатость щек, стереть болезненную красноту – была бы и девица хоть куда. Она осторожно дотронулась до его ладони, и Лисица взглянул на нее.

- Я все сделала, - грубо сказала она, опустив глаза.

Лисица сжал ее пальцы, и девица неловко поднялась на цыпочки, чтобы клюнуть его в щеку быстрым поцелуем. Она решительно потянула его за собой, и они вышли на узкую, вихляющую среди сосен и камней тропку, поднимавшуюся вверх. Горбунья, несмотря на хромоту, ловко семенила впереди, и под ее ногами не хрустнул и сучок, как будто она вовсе не касалась тропы. Она не оборачивалась, пока они не вышли на большую поляну, и здесь приложила палец к губам.

- Не шуми, - чуть громче вздоха произнесла она и подвела Лисицу к старой деревянной двери, окованной порыжевшим железом. Девица схватилась за мокрое от росы кольцо и потянула на себя; дверь с тяжелым вздохом поддалась и пахнуло тяжелым, затхлым запахом земли, еды и нечистот. У двери стоял зажженный фонарь, и горбунья подняла его и уверенно пошла вперед, в извилистые коридоры, которые кто-то закрепил тесаными балками через каждые двадцать шагов.

- Ты здесь живешь? – не утерпел Лисица, с любопытством разглядывая изъеденный мокрицами камень. При свете фонаря горбунья была похожа на горного тролля, о которых когда-то любил рассказывать отцовский слуга. Та обернулась и кивнула, помедлив. На лице ее застыло хмурое, подозрительное выражение.

Они вышли в большой зал, где за длинным столом сидели люди: один их них лежал головой в тарелке с недоеденным жарким, второй вольготно развалился на лавке, сдвинув шапку себе на глаза. Лисица замер: ему показалось, что разбойники мертвы, но лежавший шумно вздохнул, и пузырь слюны лопнул на его губах.

- Они спят, - пробормотала девица. – Надо поторопиться. Почему ты не привел коня?

- Он переломает ноги на здешних кручах.

Она недовольно мотнула головой.

- Бери ключи – это от сокровищницы.

Тонкий палец ткнул в сторону разбойника, грезящего среди кусков оленины. Лисица увидел у него на поясе связку – и свою собственную саблю, так неудачно проигранную в карты. Он отстегнул перевязь ножен и ключи – разбойник всхрапнул и дернул плечом, жалобно застонав – и вынул саблю из ножен. Никто, конечно, не чистил оружие, как следует, и Лисица протер лезвие о рукав рубашки.

- Хватит копаться! – прошипела горбунья. – Нас могут застать здесь, и нам не поздоровится!

Она нетерпеливо притоптывала хромой ногой, чутко прислушиваясь к звукам снаружи.

- Разве здесь нет второго выхода?

- Есть! Но у меня нет от него ключа.

Девица изнывала от нетерпения, и, когда Лисица отпер дверь кладовой, выхватила у него мешки из-за пояса и опустилась на колени среди награбленного, наваленного вповалку, чтобы отворить тяжелую крышку сундука, набитого деньгами, и запустить в него руки. Лисица помогал ей медленно, больше оглядываясь по сторонам. Здесь валялась одежда – женская, мужская и даже детская, кое-где тронутая плесенью, посуда – серебряная, оловянная и медная, несколько дорожных наборов, подсвечники, фонари, гребни, различные украшения: ожерелья, кольца, бусы, оружие, разбухшие и потемневшие от сырости книги, из которых вываливались листы, стоило только взять их в руки. Ради интереса Лисица открыл одну из них и прочел первые попавшиеся строки на латыни: «… когда желание денег не сдерживается постоянной работой разума, как неким сократическим лекарством, исцеляющим от алчности, то оно осядет в жилах, застынет во внутренностях и останется болезнью внутренней и долгой, которую в ее застарелом виде уже не вырвешь из человека, имя же этой болезни — жадность». Самое полезное чтение для этого логова! Девица шикнула на него, и он отложил Цицерона в сторону.

Они наполнили два мешка деньгами (в основном, там были талеры и крейцеры, реже попадались иные монеты), а третий лишь наполовину, потому что горбунья все никак не могла решить, что ей больше нравится и что может им пригодиться, и, словно горный тролль, перебирала драгоценности, не в силах расстаться с каким-либо из них. Лисица отволок полные мешки в зал, где спали разбойники, и прихватил заодно расшитую подушечку, которая напомнила ему единственное сокровище османа. Славно, если это была она.

- Где пленник? – спросил он напрямик, встав в дверях кладовой, и горбунья подняла на него затуманенный взгляд. На ее лице показалось недоверие, и она набычилась.

- Что? – тихо переспросила девица.

- Осман. Здесь должен быть осман.

Она оскалилась и кое-как поднялась на ноги, не сводя взгляда с Лисицы.

- Ты обманул меня?

- Я спрашиваю в третий раз, где он?