Граница

- Я бы предпочел с вами никогда не встречаться, - ответил тот и сел на кучу перепревшей соломы.

- Это слуга баронессы Катоне, - говорить Йохану не хотелось. – Грабитель, вор и негодяй. А стоите вы, господин Шутник, на приехавшем сюда князе Вяземском – тоже шантажист, фальшивомонетчик и самозванец.

- Какая чудесная компания! А вы, Фризендорф? Дайте догадаюсь – наверное, вы делаете поддельные документы? Или грабите по ночам кареты? В чем вас обвиняют?

- Он – бродяга и самозванец, - вставил Герхард. – Болван и болтун!

- Долгая история, - ушел от ответа Йохан, но не выдержал и взглянул на Цепного Пса. – Во всяком случае, я не вламываюсь в чужие дома через окна, чтобы потом бежать, поджав хвост и потеряв шляпу.

Герхард долго молчал, и Уивер открыл рот, с интересом посматривая на него. Цепной Пес встал. Его взгляд не сулил ничего хорошего.

- Так это был ты… - проговорил он. – Трижды болван!

Он неожиданно ударил Йохана кулаком под дых, но тот шарахнулся в сторону и бросился на Цепного Пса. Они крепко сцепились в темноте и дрались молча, исступленно, не желая давать друг другу спуску.

- Эй, кто-нибудь! – Уивер прижался к двери и забарабанил в нее кулаками и пяткой. - Мои любезные друзья сейчас убьют друг друга и затопчут третьего! Что я буду делать с тремя трупами?

- Отмечать с ними Рождество, - донесся издалека ответ, и дружный хохот отразился от стен.

- Передай им, что калекам в тюрьме хуже, чем здоровым, - добавил кто-то, когда взрыв смеха стих.

Йохан подмял Цепного Пса под себя, и противник обмяк, словно потерял волю к сопротивлению. Во взгляде его читалась ненависть, а тонкие губы можно было разжать разве только ножом.

- Прекрати, Фризендорф. Ты убьешь старика! - Уивер придержал его кулак, и Лисица проглотил подступившую к горлу ненависть. Англичанин был так слаб, что он свалил бы и его, но велика ли честь избивать иссохшего от голода? Йохан встал на четвереньки и отполз в сторону. Голова раскалывалась, будто кто-то проткнул ее раскаленной кочергой, из носа шла кровь, и приходилось то и дело стирать ее ладонью и обрывком манжета. В спину поддувало: камзол явно треснул по шву, манжеты на рубахе оторвались во время драки, но и противник выглядел не лучшим образом.

Герхард кое-как поднялся, разминая руку, и сел на прежнее место. Он ничего не говорил, лишь с неприязнью смотрел на Йохана.

- Так-то лучше, - Уивер потер руки. Он по-птичьи склонил голову на бок. – Признаться, я немного одичал в тюрьме. Неужели на воле теперь принято колотить друг друга? Я предпочитаю более мирные занятия. Кстати, Фризендорф, не закидывай голову – подавишься кровью. Как доктор, рекомендую на нос холодное железо и голову вниз. Да и кровопускание лишним не будет. Я бы мог перевязать вас обоих, только нечем. О! – он неожиданно обрадовался. – Если у вас есть деньги, господа, мы могли бы попросить у стражи стол, и стулья, и вино, и пировать, как настоящие люди!

Цепной Пес смерил его уничижительным взглядом.

- И много вы тут напировали? – безучастно поинтересовался Йохан на латыни.

- Ну… Деньги кончились быстро. Знали бы вы, как жестокосердны местные солдаты! Они не только унесли кровать, свечи, стол и бумагу, но даже сняли с меня сапоги за долги, - в доказательство своих слов Уивер пошевелил пальцем в чулочной дырке.

- На вашем месте я бы подкупил солдат, господин Уивер, и сбежал отсюда.

Честер коротко рассмеялся и махнул рукой.

- Я все еще надеюсь на счастливый случай, - сказал он беззаботно. – Может, веревка оборвется или какая-нибудь прекрасная баронесса увидит меня и влюбится с первого взгляда, потребует остановить казнь и поедет ходатайствовать императору о моем помиловании. Глупо, - неожиданно вздохнул Уивер. – Я в очередной раз оказался без вины в тюрьме, но если сравнить здешнюю с Патной, то это – ночь и день! Я рад, что вы мне поверили, Фризендорф, раз были так щедры едой. Кому я ни писал из здешних шишек, все делали вид, будто мы незнакомы. Только крошка София передает мне тайком ободряющие записки. После одной из них я даже пытался копать подземный ход ложкой, но ко мне все время подсаживали каких-то мерзавцев – один ее спер, а второй сломал. Надеюсь, перед казнью меня побреют и приоденут, - озабоченно заметил он. – А то не хотелось бы показаться перед баронессой в таком затрапезном виде.

Англичанин говорил много; видно было, как он соскучился по разговорам. Время от времени у него садился голос, и он сипел, как кузнечные мехи.

- Нет, я здесь не останусь, - произнес Йохан, когда Уивер наконец замолчал.

- Дурак, - необычно ясно проговорил Герхард на латыни. – Ты опять даешь всем понять, что собираешься делать. Думаешь, никто из солдат не поймет латыни, пусть и с таким ужасным акцентом? Удивлен, что ты жив до сих пор. Защищаешь негодяя Пройссена и думаешь, что он наградит тебя? Болван.

Нос распух и пульсировал. Йохан осторожно промокнул его тканью.

- Я знаю, кто такой Пройссен, - возразил он. – И я собирался разобраться с ним. Он должен мне.

Цепной Пес саркастично рассмеялся.

- Разберись вначале с собой, - посоветовал он и потер подбородок, морщась от боли.