Грантхавали (Собрание)

Мошенник пахтает не молоко, а воду,

Осёл питается лозою винограда,

И умирает он, как бы вкусивши яда,

Потомство буйволиц рождается безглавым

И пожирает всех, кто чист и кроток нравом,

Из книг священных пьёт баран всё то, что сладко...

Ясна ль тебе, Кабир, всех этих дел разгадка?

Отрёкся я от зла, корысти и гордыни,

И мира скрытый смысл открылся мне отныне.

* * *

Ты посмотри, как дерево порока

уже изъела трещина глубоко,

И дух зловонный от него пошёл...

Но берегись: окрепнуть может ствол!

* * *

Крадёт людей корысть, к наживе страсть

и продаёт их на базаре,

И лишь меня не удалось украсть

презренной этой твари.

* * *

Господь одел господ в шелка, одел в дерюгу нищих слуг,

Одним – кокосовый орех, другим он дал горчайший лук.

Зачем ты хочешь пить и есть, о неразумная душа?

Ты делай благо, – только так жить можно в мире, не греша.

Разнообразные тела из глины вылепил гончар,

Украсил жемчугом одних, другим болезни дал он в дар.

Скупого он обогатил. “Моё, моё!” – кричит скупец,

Ударит смерть его, тогда рассудок обретёт глупец.

Тот стал счастливым, кто постиг, что счастье – в правде и любви,

Он душу телу не отдаст, его ты мудрым назови.

“Послушайте! – сказал Кабир, – обман и зло – “моё”, “моё”,

На вас лохмотья лжи и зла, но время разорвёт тряпьё,

И душу вырвет из тряпья, и унесёт в урочный час,

И мы увидим в первый раз души сверкающий алмаз”.

* * *

К тому, у кого сто раз семьдесят ратных вождей,

Сто тысяч пророков, которые учат людей,

Сто тысяч мильонов священников шумных и праздных,

Почти что шестьсот миллионов правителей разных,

К тому, кто с престола взирает на мир свысока,

Дойдёт ли молитва такого, как я, бедняка?

Не то, что к престолу, который сияет вельможам, –

Приблизиться даже к воротам дворца мы не можем!

Помимо правителей – мощного царства столпов –

Имеет он триста и тридцать мильонов рабов.

Но есть милосердный, который ведёт нас ко благу,

Он чист, и Адаму свою доказал он отвагу,

А тот, кто избрал сладострастье, корысть и обман,

Творит сатанинское дело, имея Коран.

Сей мир, что посеял, порочный, деяние злое,

Теперь пожинает плоды, – это видишь ты, Лои?

Мы – нищие, а милосердный дарует нам свет.

Где силы возьму, чтобы дать ему верный ответ?

Кабир прибегает к нему, просит верной защиты, –

Да вниду я в рай, для безгрешного сердца открытый.

* * *

Твердыней тела овладеть ты можешь ли, мой брат?

Двойные стены у неё, тройные рвы у врат.

В ней пять укрытий, и тебе я назову их разом:

Дыханье, пища, и покой, и зрение, и разум.

Одной стеной стоит корысть, а злость – другой стеной.

Где силы взять, чтоб овладеть твердыней крепостной?

Бойницы – страсти, а тоска и радость – часовые.

Одни врата – добро и свет, а зло и тьма – другие.

Над крепостью начальник – гнев, а блуд – бойцов глава.

Начальник так вооружён: гордыня – булава,

Щит – наслажденье, а обман и жадность – лук и стрелы,

Шлем – себялюбье... Биться с ним решится ль воин смелый?

Как можно стражей крепостных свирепость победить?

Но способ изобрёл Кабир, чтоб крепость захватить!

Любовь я сделал фитилём, я пушкой сделал душу,

Я знанье превратил в ядро, – теперь я зло разрушу!

Внезапный залп – и крепость вся охвачена огнём.

Я правды обнажаю меч. Теперь мы бой начнём!

Достигнув крепостных ворот, сорвал я двери с петель,

Тогда склонились предо мной порок и добродетель!

Обрёл я свет и стал сильней укрытий, рвов и стен,

Начальник крепости тогда тотчас мне сдался в плен.

Я путы разорвал свои – страх перед смертью ложный,

И в крепость я вступил, и путь обрёл я непреложный.

* * *

С барабаном на плече Кабир

обошёл весь этот жалкий мир.

Приглядевшись, понял: ничего

нет ни у кого, ни у кого!

В змеиной коже страсти

* * *

К чувственной страсти стремишься впустую,

этим погубишь своё бытие.

Если ты пищу проглотишь дурную,

выплюнуть ты не сумеешь её.

* * *

С развратницею ты вступать не должен в связь:

она, обняв тебя за шею,

Тебя обременит, всем грузом навалясь,

корыстью, жадностью своею.

* * *

Кому чужая по сердцу жена,

того погубит ложная услада:

Как сахар, вкусной кажется она,

но этот сладкий сахар полон яда.

* * *

Страсть, любовь к чужой жене –

нет погибельней стихии!

Жизнь есть море. А на дне

Жёны – чудища морские!

* * *

Любовь к чужой жене – как запах чеснока:

не скроешь после завтрака иль ужина.

Безумцу скрыться ли в затишье тайника?

Всегда безумье будет обнаружено!

* * *

Смотри, раскаешься: несут тебе несчастье

чревоугодие твоё и сладострастье.

Пусть ты богат, – тебя низвергнут в пыль, в потёмки,

как изваяния ненужного обломки.

* * *

Душа-вдова, как верная жена,

воскликнула: “Я сжечь себя должна, –

Ведь мы с тобой слились в одно с тех пор,

как погребальный сжёг тебя костёр”.

* * *

Сказал Кабир: “В себе вы подавите

страсть к женщине, желание соитий.

О, скольких обольстила эта страсть,

но только в ад им помогла попасть!”

* * *

Человек в змеиной коже страсти,

Как тебя избавим от напасти?

В род людской не возвратим змею,

даже голову разбив твою!

* * *

Страсть к женщине и страсть к богатству – два плода:

и в том и в этом – яд, в том и в другом – беда.

Отравишься, едва на них ты бросишь взгляд,

а если съешь, тебя погубит страшный яд.

* * *

Золото и женщина – огонь: