Гражданин Галактики

Наверное, в этот момент я выглядел по-дурацки:

— А я думал, они его били. Чем-нибудь вроде бейсбольных бит.

— О, если бы так! Что такое пара сломанных ребер? Нет, они повредили его разум.

— О… — я, кажется, начал догадываться, — промывание мозгов?

— И да, и нет. Им не было нужды заставлять его говорить, потому что у нас нет никаких секретов, которые имели бы хоть какое-то политическое значение. Мистер Бонфорт всегда действовал в открытую, и все это знают. Мерзавцы, должно быть, использовали наркотик просто для того, чтобы держать его под контролем и лишить способности бежать. По мнению доктора, они ежедневно давали шефу минимальную дозу, достаточную для того, чтобы он оставался послушным. Это продолжалось до тех пор, пока похитители не решили его отпустить. Тогда они вкатили ему дозу, способную превратить в бормочущего идиота даже слона. Его лобные доли, должно быть, пропитаны наркотиком, как губка водой.

Я почувствовал тошноту и порадовался, что ничего с утра не ел. Мне приходилось читать кое-что о промывании мозгов, и я ненавидел это грязное дело всеми силами души.

По-моему, в насильственном изменении человеческой личности есть что-то аморальное в абсолютно космическом смысле. По сравнению с ним убийство — благородное преступление, почти мелкий грешок. «Промывание мозгов» — термин, пришедший из практики коммунистического движения поздних Темных Веков. Вначале его применяли для обозначения ломки человеческой воли и подавления индивидуальности при помощи физических унижений и слабых, но длительных пыток. Однако на это могли уйти месяцы. Позднее был найден «лучший» метод, при помощи которого человека превращали в бормочущего раба за секунды — просто впрыснув ему в лобные доли мозга одну из производных кокаина.

Первоначально эта практика применялась в законных целях, например, чтобы успокаивать буйных больных и делать их восприимчивыми к обычной психотерапии. Как таковой, метод, несомненно, был прогрессивен, поскольку заменил собой «лоботомию». Последний термин устарел почти так же, как «пояс целомудрия». Когда-то он означал хирургическую операцию на мозге, которую проделывали для того, чтобы разрушить личность человека, не убивая его. Да, это действительно практиковалось так же, как некогда битье с целью «изгнания дьявола».

Коммунисты эффективно развили новый метод промывания мозгов при помощи наркотиков. Когда коммунистов больше не осталось, банды братьев отшлифовали его до такой степени, что могли дать своей жертве дозу, столь легкую, что она, оставаясь вполне нормальной, делалась просто очень восприимчива к внушению, или, наоборот, накачать ее так, что она превращалась в лишенную разума груду протоплазмы — и все во славу братства. В самом деле, какое может быть «братство», если человек так упрям, что держит собственные секреты при себе, не правда ли? И есть ли лучший способ убедиться, что он ничего не скрывает, чем ввести иглу в тыльную часть его глазного яблока и вкатить дозу наркотика прямо в мозг? «Нельзя приготовить омлет, не разбив яиц.»

Конечно, такое вмешательство уже давным-давно было запрещено законом, за исключением случаев лечебного воздействия по специальному постановлению суда. Но преступники часто используют этот метод, да и полиция не всегда лилейно чиста — заключенного можно заставить говорить, не оставляя никаких следов. Жертве можно даже внушить забыть все, что с ней проделали.

Большая часть этих сведений была мне уже известна. Остальное я нашел позднее в корабельной «Энциклопедии Батавии». Смотри разделы «Общая психотерапия» и «Пытки».

Я потряс головой, пытаясь отогнать кошмар.

— Но он оправится или нет?

— Док говорит, что наркотик не изменил мозговые структуры — просто парализовал их. Постепенно ток крови вымоет препарат из мозга. Он попадет в почки и выйдет из организма. Но на это нужно время. — Дак уставился на меня. — Шеф?

— Что? И не пора ли прекратить это «шеф»? Все в прошлом.

— Именно об этом я бы хотел с тобой поговорить. Тебе не трудно было бы еще немного побыть в образе?

— Но зачем? Здесь нет никого, кроме своих.

— Это не совсем верно. Лоренцо, мы должны хранить нашу тайну ужасно строга Мы с тобой вот так, — он тесно сложил пальцы. — Я имею в виду дока, Роджа, Билла и себя. И Пенни, разумеется. Да еще на Земле есть некто по имени Ленгстон, с кем ты никогда не встречался. Я думаю, Джимми Вашингтон подозревает кое-что, но он не проговорится даже родной матери. Мы не знаем, сколько человек участвовало в похищении, но можно быть уверенным — немного. В любом случае бандиты не осмелятся заговорить — и весь юмор в том, что они теперь и не смогли бы доказать, что ты не Бонфорт, даже если бы захотели. Сынок, как насчет того, чтобы еще побыть в образе и понемногу появляться каждый день перед командой и девочками Джимми Вашингтона, пока шеф не войдет в норму? А?

— М-м-м… Почему бы и нет. Долго это продлится?

— До конца полета. Мы пойдем медленно, с небольшим ускорением. Тебе это понравится.

— О’кей. И пожалуйста, не включай плату за это в мой гонорар. Я делаю так потому, что ненавижу промывание мозгов.