Гражданская поэзия Франции

Долго перекликались с шаланд на Эско.
Ночь металась в бессоннице разгоряченной.
Напевал репродуктор с такою тоской,
Что подействует разве на пылких девчонок.

Выходила одна помечтать на корме

Рядом с милым. А я-то, — с чего я разнежусь?
Этим снится еще «до свиданья» во тьме,
Тем мерещится разве что павший норвежец.

Пограничники! Сны ваши мирно текут

На чужбину — каналами медленной влаги.
Превращается Франция в Бельгию тут, —
Не меняется небо, меняются флаги.

Слишком долго прождали мы весь этот год

Развеселых анютиных глазок апреля.
В вялых венах бродило вино непогод.
Белым пламенем яблони перегорели.

Слишком долго прождали мы. Маленький бог,

Может статься, умрет от любви до Июля.
Слишком долго прождали мы. Слишком глубок
Сон на койке казарменной. На карауле

В комьях грязи мы глохли под противогазом,

Запирали солдатское сердце замком.
А весенние праздники хлынули разом,
И опять: «Смирно! Ружья к ноге! Марш  кругом!»

Нам смешно, что на улице дети гурьбой

Пронеслись и, раздевшись, уснут на кроватях.
Это вроде как Эйлер, астроном слепой,
Помнил пляску планет и мечтал открывать их.

Мы без глаз, без любви, без кровинки в мозгу,

Ждем-пождем, не случится ли с нами новинки.
Мы — как призраки. Об остальном ни гугу,
Чертыхаемся разве — и то по старинке.

Погребенные заживо. Но погоди!

Если все-таки дверь открывается, если
Золотым опылением пахнут дожди,
В ласке ветра названья любимых воскресли.

Но зачем, для кого расцветают цветы

Без тебя, моя милая? — не понимаю.
Без тебя это ад. Если это не ты,
То немыслимо дело Апреля и Мая.

О, верните, верните мне музыку, небо

И жену. А иначе ничем не помочь.
А иначе и Май для меня еще не был, —
Оскорбление — солнце, отчаянье — ночь.

1940

ЖАЛОБЫ ДИКОЙ ШАРМАНКИ