Гражданская поэзия Франции

Шел снег. Победа их была как пораженье.
Поник орел главой впервые в униженье.
Впервые Бонапарт шел медленно назад,
А за его спиной пылал московский ад.
Шел снег. Мороз крепчал, неумолимо воя;
За полем снеговым вновь поле снеговое.
Ни древка знамени, ни командиров. Шла
Недавно армия, сегодня — стадо. Мгла.
Где фланги, где их центр, не разберешь в разрухе.

Шел снег. Вот раненый ползет согреться в брюхе

Издохшего коня. Вот брошенный ночлег.
Горнисты мертвые, заиндевев навек,
Стоят как статуи. Их каменные губы
Примерзли к музыке и молча дуют в трубы.
За хлопьями пурги свистит свинцовый дождь.
Все дико смешано. Теряя честь и мощь,
Шли гренадеры вдаль с зальдевшими усами.

Шел снег. Шел вечный снег. И удивлялись сами

Дыханью своему. Был край им незнаком.
Шли без пайка они, шли по льду босиком, —
Не души, полные огня и пониманья,
А бред, бессонный бред в невиданном тумане,
Процессия теней на фоне черной тьмы.
Пустыня в саване полуночной зимы
За ними следом шла, как мщение немое;
Порхал бесшумный снег, лелея их и моя,
Закутав саваном от головы до ног.
И тот, кто умирал, был в смерти одинок.

Ужели нет конца империи кромешной?

Царь враг и вьюга враг, — но вьюга злей, конечно.
Вот пушка брошена, лафет пошел в огонь.
Кто спит, с тем кончено. Остатки от погонь
Бежали. Но снега их пожирали тут же.
И там, где глубже снег, в объятьях вечной стужи
Дремотные полки нашли свой бивуак.
Так кончил Ганнибал, Аттила кончил так.
Повозки, ящики, носилки, все космато,
Все давкой сплющено или мостами смято.
Где тысячи легли, проснется утром сто.
Ней, ведший армию, сам превращен в ничто, —
Он убежал, отдав свои часы казакам.
И что ни ночь — «Вставай! Тревога! В строй! Атака!..»
И призраки бегут с ружьем наперевес
И слышат за собой, как будто бы с небес,
Как будто коршунов рыдающие крики,
Ночной облавы гик, погони вихорь дикий.
Так эта армия шла к своему концу.
Так Бонапарт стоял с судьбой лицом к лицу.

Он был как дерево, назначенное к срубу:

По мощному стволу, по мощным сучьям грубо,
Угрюмо взобралась, как дровосек, беда.
И содрогнулся дуб от горя и стыда,
И загудел топор по древесине жадно, —
Прощалось дерево с листвою ненаглядной.
Солдат и офицер — все гибли. И пока
Они следили тень его издалека,
Что смутно за холстом палатки проступала,
И верили в звезду, хотя звезда упала,
И в оскорблении винили только рок, —
Их вождь предчувствовал, что близок страшный срок.
Он был в отчаянье. Не веря больше в случай
И к богу обратясь, тот человек могучий
Дрожал. Наполеон свою предвидел казнь
За что-то там в былом. И, поборов боязнь
Перед лицом полков, погибших в буре снежной,
Спросил: «Так это он, час кары неизбежной?
Дай знак мне, господи, владыка всех побед!»
И некто в сумраке ему ответил: «Нет».