Гражданская поэзия Франции

Проходит пленница. Она в крови. Она
Неведомо в каких делах уличена.
Ее бранят, клянут, пинают, как скотину.
Ткет ненависть вокруг несчастной паутину.
Что сделала она? Обыскивайте тьму,
Обшарьте весь Париж в пожарах и в дыму.
Ответа не найдешь и у самой несчастной.
Понятие вины для разума неясно.
Глухим советчиком был голод, только он.
Что голод подсказал — голодному закон.
Он душу темную для преступленья будит,
К наклонной плоскости спешить ее принудит.
Заговорит инстинкт, и темная душа
Сквозь вихорь роковой летит, едва дыша.
Гражданская война, как только в город входит,
На каждой площади дремучий лес возводит.
В простых словах: «Я нищ, а у других все есть,
Мне нечего надеть, мне нечего поесть» —
Причина многих зол и многих бед причина,
Нет повода верней, чтоб унесла пучина.

Она бредет среди безжалостной толпы.

Ударили в глаза карателям снопы
Их ослепительной победы и расправы.
Версальцы празднуют сегодня пир кровавый.
Там раздается смех. Там дети всей гурьбой
Бегут за пленницей, кричат наперебой.
Она не задрожит, не слышит брани грубой.
Ей складка горькая кривит сухие губы,
Ужасные глаза не видят ничего,
И солнце для нее уныло и мертво.
А женщины меж тем, гулявшие в аллее,
Белея шляпками и розами алея,
К своим любовникам прильнувшие сейчас,
Взмахнули ручками и, красотой кичась,
Сбегаются. Ага! Ты поймана, чертовка!
И зонтик шелковый уже направлен ловко,
И каждая из них играет в палача
И рану пленнице наносит хохоча.
Я с пленницей делю и срам ее и муки.
Волчицу бешено приканчивают суки.

1871

* * *

Рассказ той женщины был краток: — Я бежала,
Но дочь заплакала, и крепче я прижала
Ее к груди: боюсь, услышат детский крик.
У восьмимесячной и голос не велик
И силы, кажется, не больше, чем у мухи…
Я поцелуем рот закрыла ей. Но в муке
Хрипела девочка, царапала, рвала
Мне грудь ручонками, а грудь пуста была.
Всю ночь мы мучились. Ей стало тяжелее.
Мы сели у ворот, потом ушли в аллею.
А в городе — войска, стрельба, куда ни глянь.
Смерть мужа моего искала. В эту рань
Притихла девочка. Потом совсем охрипла.
И занялась заря. И девочка погибла.
Я лобик тронула — он холоден, как лед.
Мне стало все равно — пускай хоть враг убьет.
И выбежала вон из парка как шальная.
Бегу из города, куда, сама не знаю.
Вокруг прохожие… И на поле пустом,
У бедного плетня, под молодым кустом,
Могилу вырыла и схоронила дочку,
Чтоб хорошо спалось в могиле ангелочку.
Кто выкормил дитя, тот и земле предал.

Стоявший рядом муж внезапно зарыдал.

1871

* * *