Гражданская война в России. За правду до смерти

Французский посол Ж. Нуланс негодовал: «Надо было обратиться к истории, чтобы найти примеры варварства, подобные большевистским в этот период. Любое цивилизованное государство, уважающее закон, допускает только один вид наказания – индивидуальный, применимый к преступникам и правонарушителям. Комиссары же заменили его на систему заложников и на коллективную ответственность, действующую только у отсталых народов»{1329}.

Безусловно, взятие заложников это чудовищная, абсолютно бесчеловечная, террористическая мера, и большевики применяли ее в невероятных (для данной меры) масштабах. Однако все познается в сравнении…

Практика взятия заложников из «населения вражеских территорий оккупированных русскими войсками» начала применяться уже во время Первой мировой войны, отмечал лидер эсеров В. Чернов{1330}. С началом Гражданской войны первыми брать в заложники стали передовые отряды «демократических стран» – комучевцы и белочехи. Уже летом 1918 г. они брали в заложники жен, матерей, сестер, детей советских руководителей{1331}. Так, в Самаре по распоряжению КОМУЧа содержались в качестве заложников 16 женщин – жен ответственных работников. Ряд дипломатов из нейтральных стран (Дания, Швеция, Норвегия, Швейцария, Нидерланды), узнав об условиях их содержания, 5 сентября 1918 г. заявила протест против подобных мер{1332}. Однако протест остался без ответа. Тем временем заложников расстреливали, в том числе, например, мать летчика Арошева[51], захваченную вместе с семьей в Спасске{1333}.

Белочехи объявили заложниками членов захваченных Пензенского, Кузнецкого, Сызранского и Саранского Советов{1334}. В сентябре 1918 г. в Уфе содержалось более 20 заложников{1335}. Заложники содержались как в концлагерях, так и в обычных тюрьмах. В Казани в одиночных камерах сидело по 15–18 человек, арестованные по очереди отдыхали на полу в ожидании расстрела{1336}. В тюрьмах зачастую применялись пытки, изготавливались даже специальные пыточные орудия, впоследствии захваченные красными частями{1337}. Особенно крупные масштабы система заложничества белочехов примет осенью 1918 г., когда из числа заключенных в октябре 1918 г. будут сформированы знаменитые «поезда смерти». В поездах находилось более 4300 заложников, из которых более трети по пути следования на Дальний Восток погибли от голода, холода и расстрелов{1338}. Европа и США узнают о «поездах смерти» от своих корреспондентов на Дальнем Востоке.

Институт заложничества А. Колчак узаконит, издав 23 марта 1919 г. приказ: «за укрывательство большевиков, пропагандистов и шаек должна быть беспощадная расправа… для разведки, связи пользоваться местными жителями, беря заложников. В случае неверных и несвоевременных сведений или измены заложников казнить, а дома, им принадлежащие, сжигать… Всех способных к боям мужчин собирать… и содержать под охраной на время ночевки, в случае измены, предательства – беспощадная расправа»{1339}. В том же марте колчаковцами «из всех ненадежных селений (были) взяты заложниками от 5 до 20 человек… с предупреждением, что при попытке восстания их общества заложники будут расстреляны»{1340}.

Однако, сколь ни чудовищно жестоки были меры, применяемые как красными, так и белыми, они меркли в сравнении с той системой заложничества, которую применили к России ее «демократические союзники»: 27 октября 1918 г. глава французского правительства Клемансо извещал французского командующего Восточным фронтом ген. Франше д’Эспере о принятом «плане экономического изолирования большевизма в России в целях вызвать его падение»{1341}. Французы абсолютно четко понимали, к каким последствиям это приведет. В своих воспоминаниях вл. князь Александр Михайлович приводил разговор с представителем Клемансо, который утверждал необходимость установления блокады России, подобной той которая «парализовала Германию во время войны… Вокруг России будет воздвигнуто как бы колоссальное проволочное заграждение. Через короткое время большевики начнут задыхаться, сдадутся», а «русский народ получит повод, чтобы восстать». Великий князь отвечал: «Разве ваш шеф примет на себя ответственность за те страдания, которым подобный метод подвергает миллионы русских людей? Разве он не понимает, что миллионы русских детей будут от такой системы голодать?»{1342}