Гражданская война в России. За правду до смерти

Последним претендентом на роль военного диктатора России станет генерал П. Врангель, который придет на смену А. Деникину: «Все равно с властью Деникина покончено. Его сгубил тот курс политики, который отвратен русскому народу, – писал министр внутренних дел В. Зеелер, – Последний давно уже жаждет “хозяина земли русской”… Все готово: готовы к этому и ген. Врангель, и вся та партия патриотически настроенных действительных сынов своей Родины, которая находится в связи с генералом Врангелем. Причем ген. Врангель – тот Божией милостью диктатор, из рук которого и получит власть и царство помазанник…»{1618} Врангель, беря власть в свои руки, заявлял: «другого устройства власти, кроме военной диктатуры, при настоящих условиях мы не можем принять – иначе это было бы сознательно идти на окончательную гибель того святого дела, во главе которого вы стоите». Кн. В. Оболенский дополнял: «Сама собой подразумевающаяся диктатура выдвигалась не как временное необходимое зло, а как универсальное средство для спасения России»{1619}.

Особого недостатка в генералах-диктаторах у «белых» не было. Почему же все они потерпели поражение?

Красный маршал А. Егоров находил ответ в том, что «декретировать военную диктатуру нельзя. Военный диктатор силен и представляет собой власть не программными декларациями, а мощью штыков в первую очередь, а их-то как раз у Деникина не было. Армия безнадежно отходила и, отходя, распылялась. И власть Деникина пала, как только окончательно определилась невозможность продолжения вооруженной борьбы»{1620}. Но, например, у Николая II в «штыках» недостатка не было, однако он не смог сохранить власть, даже гвардия и личная охрана царя одними из первых в Феврале 1917 г. бросили своего монарха и одели красные банты. У Верховного главнокомандующего Русской армией генерала М. Алексеева так же недостатка в «штыках» не наблюдалось, а кроме этого было и понимание ситуации, когда он «настаивал определенно на немедленном введении военной диктатуры»{1621}. Однако он не смог не только ввести диктатуру, но даже сохранить армию. Аналогичный результат ожидал диктатуры всех белых генералов. Почему?

Поиск ответа на этот вопрос очевидно следует начинать с анализа самих этих диктатур:

Характеризуя диктатуру установившуюся на Севере России, член правительства Северной области эсер Б. Соколов отмечал: «Гражданская война заставила меня довольно спокойно относиться к положению, что для победы необходима диктатура… Но если твердая власть и есть необходимое условие для победы, то, во всяком случае, не ею одной куется последняя. Чего-чего, а твердой власти наши военные не были лишены… Ибо для них все начиналось с твердой власти и кончалось ею же. Причем часто они довольствовались лишь внешним проявлением этой твердости… Погоня за призраком твердой власти, а не за ней самой, не затем, что бы быть сильным, а что бы казаться таковым. И ген. Миллер, который среди других генералов выделялся сравнительной культурностью, тем не менее, был типичным «российским военным диктатором». Он стремился к «окружению и оформлению» своей власти, мало заботясь о фундаменте, на котором она зиждется…»{1622}.

На Юге России А. Деникин определял свою диктатуру, как национальную: «Основной целью было свергнуть большевиков, восстановить основы государственности и социального мира, чтобы создать необходимые условия для строительства затем народной власти волей народа… разрешени(е) таких коренных государственных вопросов, как национальный, аграрный и другие… я считал выходящим за пределы нашей компетенции… диктатуре национальной, к осуществлению которой стремились на Юге, свойственны иные задачи и иные методы, чем диктатуре бонапартистской»{1623}.

«Диктатура Наполеона была “политическая”, а не “военная”, – отвечал Деникину ген. Н. Головин. – Под первым определением нужно понимать диктатуру, имеющую целью установление определенного политического и социального порядка; под термином же “диктатура военная” нужно понимать такую диктатуру, которая уклоняется от проведения политических и социальных реформ, а имеет своим лозунгом “все для армии”»{1624}. «Сравнивая диктатуры Наполеона и Деникина, историк не может не прийти к выводу, противоположному мнению Деникина, – констатировал Головин. – А именно: диктатура Наполеона была “национальной”, диктатура же Деникина была “узковоенной”»{1625}.