Греческая история

Впрочем, несмотря на то, что непосредственной целью работы Ксенофонта является прежде всего прославление его высокопоставленных покровителей и других счастливых удачников, выплывших на поверхность общественной жизни, он пытается дать что-то вроде собственной философии истории. Причины этого философского самоуглубления вполне понятны и, к сожалению, слишком человеческие: Ксенофонт рассчитывал, что его усердная работа при сильных мира сего даст ему завидное положение, а в конце концов заслуженное довольство и спокойную старость. Но этого не случилось: ряд незаслуженных обид ему пришлось претерпеть от спартанцев уже в 400 году, а примерно в 385 г. он принужден был удалиться от дел и заняться сельским хозяйством; в 370 г. он принужден был, как мы видели, бросить свою усадьбу и оказался бездомным изгнанником. Ему пришлось, наконец, искать приют на своей старой родине, в стране «проклятых демократов». Разумеется, он не пошел бы по этому пути, если бы спартанцы наградили своего поклонника так, как он, по его мнению, этого заслуживал.

И вот, с точки зрения Ксенофонта оказывается, что, в противоположность блестящей эпохе справедливого господства Спарты и Агесилая до 382 г., с этого момента начинается целый ряд ошибочных и неудачных действий спартанцев. И все это, по Ксенофонту, — наказание за единственное преступление спартанцев против богов: «Можно было бы, — говорит Ксенофонт, — привести много событий как из жизни эллинов, так и из жизни варваров, из которых видно, что боги не оставляют безнаказанными творящих нечестивые и безбожные дела. Теперь же я скажу следующее. Лакедемоняне, поклявшись оставить государства автономными, захватили, несмотря на это, фиванский акрополь. Вот почему и вышло так, что они были наказаны, тогда как до тех пор их не мог победить никто из людей» (ниже, кн. V, гл. 4, § 1).

Разумеется, и до 382 г. Лисандр и Агесилай поступали так же на каждом шагу, и Ксенофонт не мог не знать этого. Но тогда Ксенофонт смотрел на это сквозь пальцы. Другое дело теперь, когда он испытал на себе несправедливость и неблагодарность спартанцев: теперь он убежден, что эти насилия могли произойти только потому, что с 385 г. бог помутил разум спартанцев.

Труд Ксенофонта является, в сущности, не историей, а историческими мемуарами, написанными одним из активнейших исторических деятелей эпохи. Вдобавок, это по существу единственная история этой эпохи, написанная современником: от Феопомпа, Кратиппа и Эфора до нас дошли, как мы видели, только жалкие обрывки, а Диодор, Трог Помпей и Плутарх, писавшие через несколько столетий после этих событий, хотя и восходят частично к этим утраченным источникам, но большого доверия не заслуживают, так как заимствуют материал из третьих рук и притом вовсе не обладают качествами, нужными для историка.

Но, кроме того, Ксенофонт как писатель имеет целый ряд достоинств. Это прекрасный знаток военного дела; с другой стороны, это весьма интеллигентный человек, к тому же стоявший в близких личных отношениях с вершителями судеб тогдашней Греции. Нелепостей или несуразностей, подобных тем, какие мы встречаем в комбинациях позднейших историков, он не напишет. Прямых извращений или искажений фактов у него очень мало. Правда, как мы уже говорили, нужного ему впечатления Ксенофонт достигает другими, не вполне добросовестными приемами: умолчанием или очень кратким упоминанием о неприятных ему событиях, раздуванием нужных ему фактов и придаванием им того значения, которого они не имели, отвлечением внимания читателя в опасных для его идейных построений местах всевозможными моральными рассуждениями, диалогами, своеобразным освещением и т. д. Однако, все эти недостатки в известной мере уравновешиваются тем, что Ксенофонт — прекрасно осведомленный свидетель, точно и с пониманием дела сообщающий читателю те факты, очевидцем которых ему пришлось быть.

Прибавим еще к этому, что эпоха, описываемая Ксенофонтом, как мы видели, стоит как раз на рубеже двух периодов: с одной стороны, эллинства с его маленькими самодовлеющими полисами, характеризующимися еще в значительной мере замкнутым хозяйством и соответственно замкнутой психологией, и со значительными элементами коллективизма как в экономической, так и в психологической области; с другой стороны, эллинизма с его огромными монархиями, широким денежным обменом и торговлей, насквозь индивидуалистической психологией, вынужденным аполитизмом обывателя и культом великой личности. Поэтому сочинение Ксенофонта приобретает особое значение как один из важнейших источников для решения трудного вопроса о генезисе эллинизма.

КНИГА I