Грехи отцов наших и другие рассказы

Иногда сорок лет – долгий срок. А бывает – вовсе не срок. Чаще то и другое сразу. Филип назвался так, как назвался, еще мальчишкой. Чем старше он становился, чем дальше уходило детство, тем непривычнее казалось ему это имя. В пятнадцать лет большинство подписывает первый контракт. А он возглавлял террористические атаки, убивая знакомых и дорогих ему людей. Смотрел, как его мать без скафандра выбрасывается из шлюза в космос. Помог отцу устроить геноцид. Тогда он звался Филипом Инаросом.

А потом отпал от благодати и переименовался в Нагату. Он еще помнил, как мальчишеские грехи представлялись славными добродетелями, но вернуть этого чувства не мог. А потом погиб отец, перевернулась вся правовая и коммерческая система, и он стал всего лишь одним из миллиардов. Никто не знал о его дезертирстве перед решающим сражением. Все документы пропали вместе со Свободным флотом. Став покойником, он получил свободу жить своей жизнью. По крайней мере теоретически. На практике вышло не так просто.

Он был зол и только много лет спустя понял на что. Даже сказанное вслух: «Мой отец был страшным человеком, а я помогал ему совершать страшные дела» – не передавало всей тяжести случившегося. Первую практику он завалил – не давали работать постоянные панические атаки. А имя – Филип Нагата – было слабой защитой. Стоило присмотреться, любой увидел бы, что оно скрывает. И он придумывал себе другие имена и другие биографии. Оскар Даксан. Тир Сэнт. Анджел Морелла. И все равно его снова сносило к Филипу Нагате. Прошлое походило на незаживающую рану. Или на отраву.

Другие складывали жизнь шаг за шагом. Он же всю жизнь спасался от суда, который существовал только у него в воображении. Одного этого хватило ему, чтобы сломаться. В тридцать один год он взял имя Тир Сэнт и полтора года прожил в неофициальной брачной группе на колонистском корабле Союза перевозчиков, ожидая после отставки старшего механика ее места. Однажды утром он обнаружил под собой открывшуюся пропасть страха. Он убил миллиарды людей. Он видел, как умирают друзья. За ним придут – кто придет, он не знал. В первом порту он отказался от прежней маски и скрылся, чтобы начать с нуля. Так и не сумел ничего построить.

Он брался за работы, от которых отказывались другие. Низкая оплата, высокий риск, долгосрочные контакты. Он вербовался на корабли, где не принято было говорить о прошлом. Он уклонялся от разговоров о Марко Инаросе, о Свободном флоте, о бомбардировке Земли. И едва что-то налаживалось, едва возникала опасность что-то приобрести, он обращался в бегство.

Однажды он попробовал читать о пережитом детьми-солдатами, о том, как они преодолевали травму во взрослой жизни. Не дочитав и до половины, он провалился в такую панику, что корабельный медик назначил ему противосудорожные препараты. Больше он не пробовал.

Так быстро прошли сорок лет. С тем же успехом их могла быть тысяча.

«Стихоплет» стал последним в длинной цепочке. Филип Нагата никогда не исчезал так надолго, чтобы его вычеркнули из списков Союза, хотя в его трудовой биографии зияли необъяснимые дыры. Таких биографий миллионы. Душевная болезнь. Пристрастие к наркотикам. Религиозная или романтическая мания. Семейная жизнь и уход из семьи. Для таких изъеденных молью, дырявых карьер существовали тысячи причин. А на кораблях вроде «Стихоплета» для таких, как Филип, всегда находилось местечко. Полностью корабль назывался «Томас Стихоплет», принадлежал он торговой компании с Бара Гаона, обслуживавшей молодые, неоперившиеся колонии. Первые несколько лет Филип не вылезал с корабля, доставлявшего рабочие бригады через полдюжины врат, сгружая людей и оборудование или загружая их для передачи на другие корабли, в другие системы. После наезда Лаконии «Стихоплет», не моргнув глазом, сменил Союз перевозчиков на Ассоциацию Миров. Для любой власти кто-то должен делать паршивую работенку, чем и занимался «Стихоплет».

Филип тогда был счастлив – по крайней мере, не был несчастен. Он бы так и остался в своей норке, если бы не два события. Во-первых, его за что-то невзлюбил старпом. Во-вторых, один из механиков Моза через три недели после входа в систему Джанны свалился с сердечным приступом. Компания искала ему замену и, чтобы не терять времени на лишний переход, предпочла перетянуть кого-нибудь из экипажа «Стихоплета». Филип же хотел убраться с корабля – хотя бы пока старпом не остынет или не переключится с придирками на кого другого, а сила тяжести на планете позволяла Филипу стоять на ногах, не падая в обморок от недостатка кровоснабжения.

Они с Мозом и Диесизет доставили в Альфу солнечную электростанцию и несколько месяцев ее настраивали, устраняли неполадки, помогали местным разобраться с багами. Диесизет осталась в Альфе выявлять утечки, а Филип с Мозом грузовым челноком отправились в Бету и начали все сначала. Филип как сейчас видел взлетающий челнок, возвращающийся в Альфу – в столицу по здешним меркам. Здесь, на краю цивилизации – или за краем, – он ощутил удивительное спокойствие.