Грехи отцов наших и другие рассказы

Солнце сползало на запад. Плети деревьев постукивали на ветру, словно кто-то ронял из руки не кончавшуюся горсть палочек. Предвкушение, которое волновало Кару с утра, таяло и прокисало с каждым часом без собак. Тени становились нерезкими – прозрачные высокие облака перехватывали и рассеивали солнечный свет. Красные и желтые огни лун-палочек загорались, тускнели и вспыхивали снова. Изделия давно вымершей расы строителей врат…

Кара следила, как огоньки трепещут и струятся, словно воздушный змей, подхваченный новым легким ветром. Или как биолюминесцирующие животные, какие водились на Земле. Живое и неживое. Как птица-мама. Ей пришло в голову, что и луны-палочки могут быть такими же. Чем-то средним. А если и собаки?..

Когда что-то шевельнулось в темноте под деревьями, Кара села. Собаки, грациозно приплясывая на многосуставчатых лапах, шли к ней. Кара поднялась на ноги, шагнула навстречу собакам-несобакам. Может, все-таки собакам, может, на Лаконии это слово именно их и означает?

Большие виноватые глаза уставились на нее, и она крепко сжала руки. Сама не зная почему, она чувствовала, что надо помахать им или поклониться – как-нибудь показать, что она им рада.

– Привет, – сказала она. – Я уже думала, вы не придете.

Собаки обступили ее полукругом. У последней из пасти свисал дрон, вихревые двигатели отключены, пощелкивают друг от друга, будто ноготь о ноготь.

– Вы сумели?.. – начала Кара. – Вы его починили?

Собака с дроном вышла вперед, подняла к ней морду. Кара взяла дрон – собака выпустила. Дрон был мамин, совершенно точно. И вмятина никуда не делась, но выглядела иначе. Все трещины и осколки как были, но затянуты серебристо-белым кружевом. Как шрам на месте зажившей ранки. Мама, конечно, обязательно заметит. Ну и пусть, лишь бы он только работал. Кара опустила дрон на траву, подчинила своему ладоннику. Двигатели загудели. Дрон поднялся в воздух так же уверенно и устойчиво, как прежде. У Кары заныли растянутые улыбкой щеки.

– Превосходно! – сказала она. – Все как надо. Спасибо вам большое!

Собаки ответили смущенными взглядами. Она выключила дрон, бережно завернула его в куртку, а они за это время успели скрыться во мгле под деревьями. Куда они уходят от пруда? – задумалась Кара. Может, забираются в пещерку или ложбинку и спят там всю ночь, свернувшись калачиком? Представить такое было трудно. И настоящего рта, чтобы есть, у них вроде бы нету. Может, они подключены к какой-нибудь древней силовой сети и питаются от батареек или того, что там было вместо?

– Спасибо! – крикнула она темному лесу. И встала, прижимая дрон к груди, как ребенка. – Если я зачем-нибудь буду вам нужна…

Она не закончила.

Домой она шла быстро, ускоряла шаг, спеша пробраться с дроном к себе в комнату. Надо будет исхитриться, чтобы незаметно для родителей вернуть его в коробку. В дом можно было войти с двух сторон – с дороги в город и сзади, от огорода и сарая. Вопрос в том, где больше надежды избежать внимательных глаз и спокойно вернуться в комнату. Время шло к ужину, так что, наверное, лучше через переднюю дверь, потому что на кухне кто-нибудь да будет. Или запихнуть пока дрон в сарай под тачку и выждать, пока все уснут? Пожалуй, так даже умнее.

Беду она почуяла, едва переступив порог. Сам воздух стал другим, как перед грозой. Тихие, незнакомые голоса звучали в гостиной. Кара пошла к ним, как входят в кошмар.

Отец сидел в кресле буквально серый как смерть. Солдат в мундире стоял над ним, склонив голову, а позади смотрел в пол Сантьяго Син. Глаза у него припухли и покраснели от слез. На Кару никто не взглянул. Она словно стала невидимкой.

Мать вошла через переднюю дверь, ступая твердо, со стуком. Она сжимала губы, а взгляд у нее стал жестким, как сам гнев. Она взглянула на Кару и не увидела.

– Мама? – Каре казалось, что ее голос долетает откуда-то издалека. – Что случилось?

* * *

Так бывает. Несчастный случай. Если бы хоть чуть-чуть изменить одну из тысячи мелочей, ничего бы и не произошло. Солдат, управлявший транспортом, запил обед парой кружек пива, и его реакция чуть-чуть замедлилась. Ксан с Сантьяго и другими мальчиками решили поиграть в футбол, а не в «пометь зомби», вот и появился мяч, который можно пнуть с размаху. Ксан оказался ближе всех к дороге, потому и побежал за ним. Все было кончено раньше, чем кто-нибудь понял, что началось. Вот так, ее братишка умер, и ни дрон, ни птица-мама, ни собаки больше ничего не значили.

Кара сидела, слушая объяснявшего все это солдата. Сантьяго Син, пересказывая все, что видел, стоял по стойке смирно, как положено маленькому солдатику, каким он теперь был. В какой-то момент отец бросился вон из комнаты. Мать уронила любимое блюдо, осколки разлетелись по полу. Все это было как во сне – картинки, связанные только тем, что относились к чему-то одному, более или менее. Но Кара не сумела бы сказать, что было раньше, что потом. Что к чему привело. Ксан умер, и для нее все разбилось. Все сломалось.