Грехи отцов наших и другие рассказы

– Ему бы жить в Париже, – сказала мама. – С двоюродными братьями, а не на этой кошмарной планете.

– Знаю, – ответил отец.

– Ненавижу здесь все. Я хочу домой.

– Знаю, Дот. Я тоже хочу.

Кару как в живот ударили. Домой? Они хотят домой? Но ведь они дома. Их дом здесь. А они назвали домом Землю, где она не бывала, где все чужое. И для Ксана тоже.

Должно быть, она нашумела, потому что мама сиплым от слез голосом позвала:

– Малышка?

Кара замерла, а потом тихонько стала отодвигаться к кровати. Нельзя, чтобы ее заметили. Еще и одетой.

– Малышка? – повторила мама, и тогда Кара запрыгнула в кровать, натянула одеяло по горло и отвернулась к стене. Если увидят лицо, сразу поймут, что она не спит, а притворяется.

Дверь открылась. Кара заставила себя дышать глубоко и медленно. Что сказать, если ее коснутся? Сделать вид, будто проснулась? Как она выглядит, когда просыпается? Она не помнила.

– Я люблю тебя, маленькая, – шепнула мать, и дверь закрылась, язычок замка, щелкнув, встал на место. Кара медленно, с дрожью выдохнула. Пульс частил так, что хватило бы на двоих, – ей это показалось смешным, потому что было в чем-то правдой. Сердце у нее билось за себя и за Ксана. Хотя бы на время.

Голоса родителей звучали теперь глуше, но как закрылась дверь их спальни, она расслышала. И стала ждать, считая до пятисот и обратно и еще немножко. Больше ничего не слышно. И голоса замолкли.

Замочек щелкнул громче, чем она ожидала, а ведь она так старалась открывать осторожно. Ей почудилось, что щелчок эхом отдался в пустом доме, но на ожидание уже и так ушло слишком много времени. Она ступала бесшумно, перекатываясь с пятки на носок. Ксан так и лежал на столе. Кара открыла заднюю дверь и вышла к сараю. Выкатывая тачку, она чуть не вздрогнула, заметив все еще лежавший там дрон. Как будто память о другой жизни, словно он пролежал там много лет, а не часов. Забавно, как устроено время. Она провела кончиками пальцев по восстановленному корпусу с новыми прожилками.

Тело Ксана оказалось неожиданно тяжелым. Она иногда носила брата на руках, но тогда он ей помогал хоть немножко. Теперь тело обмякло, и, вытаскивая его через заднюю дверь, Кара спотыкалась. Стало легче, когда она попробовала нести его не как мальчика, а как мешок с землей. Когда Кара уронила его на тачку, голова Ксана со стуком ударилась о бортик.

– Извини, – прошептала она, как будто он что-то чувствовал. – Хотя на самом деле ты сам виноват. Когда все получится, будешь делать за меня все домашние дела.

Глаза у Ксана были закрыты не плотно. Между ресниц виднелись влажные щелки, отражавшие звездный свет. Когда она его укладывала, его руки подогнулись под тело под таким углом, что у Кары от одного вида заныли плечи. Но некогда было устраивать его поудобнее. Кара налегла на ручки тележки и покатила ее по дорожке, но вдруг задержалась и кинулась обратно к дому. Вытащила из кладовки мешочек с фруктами, и брикетики риса, и еще бутылку фильтрованной воды из холодильника. Подсунула все это под труп брата, снова взялась за ручки и двинула тачку дальше.

На Земле ночи светлые. Так ей рассказывали. Луна светила как второе, хилое солнышко. Города там такие большие, что своими огнями разгоняли звезды. Кара видела все это на картинках, но у нее было иначе. На Лаконии днем светло, а ночью темно. Ярче всего в небе сияла расплывчатая полоса галактического диска, и по ней кое-как можно было ориентироваться. Во всяком случае, понять, в какую сторону идешь. На фоне звезд парили две луны-палочки, мерцали, переливались, подплывали друг к другу в наднебесной темноте.

Кара опустила голову и налегла сильнее. Она столько раз ходила по этой дорожке в любое время дня и в любую погоду, что ноги узнавали ее без помощи глаз. Привычный шум травы и воды, места, где ветер меняет форму, запах размятой земли и шорох медового жука на нижних лозах деревьев. Она бы прошла здесь с закрытыми глазами, а в темноте это почти то же самое.

Скальный олень у пруда поднял голову, услышав ее шаги, – его чешуйки шевелились, отражали звезды, словно кусочек неба спустился на водопой. Глаз в темноте видно не было.

– Кыш, – сказала Кара, и животное, развернувшись, умчалось в заросли, разогналось быстрее солдатского грузовика, хотя дорог здесь не было.

Кара остановилась. Лоб у нее взмок от пота, и под мышками тоже было мокро. Зато она добралась. Справилась.

– Эй! – крикнула она. – Вы здесь?

Темнота не ответила. Даже ночные звери молчали, словно слушали ее. Теперь, когда она добралась до места, казавшийся таким простым план обнаружил пробелы. Чтобы отвезти Ксана к собакам, нужны собаки. А если их нет…

– Эй?.. – Голос ей самой показался тонким. Срывающимся, отчаянным. – Пожалуйста, где вы?

Она оставила тачку на мягкой земле у берега и шагнула к деревьям. И без того черная ночь стала еще темнее. Сюда даже звездный свет не проникал. Кара выставила перед собой руки, пальцами отводя невидимые лозы и прутики. От усилия что-нибудь разглядеть заболели глаза. В ушах звенела тишина.

– Пожалуйста… мне нужна помощь.