Грехи отцов наших и другие рассказы

Ей хотелось вернуться к нему, сказать, что все хорошо. С ней хорошо и с Ксаном тоже. Слезы подступили к глазам, мир расплывался.

– Извини, – тихо сказала она, пробиваясь дальше. – Мне так жаль…

Она не останавливалась, пока не затихли голоса. Но все равно ее будут искать. Поднимут дроны. Проведут термальное сканирование. Если им на помощь придут солдаты, у них будут снимки с орбиты. Кара держалась под крышей ветвей. В лесу полно крупных животных. Не так-то легко отличить тепло ее тела от их тел. Во всяком случае, она на это рассчитывала.

Солнце продвинулось по небу, редкие узкие лучи, пробивавшие листву, падали теперь под другим углом. Кара устала. Надо было отдохнуть. И поесть. А потом отыскать дорогу обратно к пруду. Когда собаки вернут Ксана, она должна быть там. И все будет уже хорошо.

Она нашла место, где из земли выступал продолговатый бурый валун. Слишком округлый, чтобы заменить настоящую скамейку, а участки, поросшие синим мхом, были липкими и маслянистыми. Но Кара все равно на него села. Фрукты и рис дома никогда не бывали такими вкусными, а вода такой сладкой. Пока не начала пить, Кара и не замечала, как пересохло в горле. Мышцы подрагивали от усталости. Ей это скорее нравилось.

Лес вокруг притих, но не замолчал. С деревьев пощелкивали маленькие существа величиной с ее палец. У них были большие влажные глаза и крошечные мандибулы, растопыренные словно в вечной тревоге. Птицы порхали на широких кожистых крыльях, присаживались на плети лозы неподалеку от нее и бормотали себе под нос, как заскучавшие в школе дети. Ласковый ветерок пах подгорелым кофе, и свежей травой, и спиртовой протиркой. Насекомые мелькали в воздухе на блестящих крылышках, от которых в глазах оставались радужные блики.

В Кару проникало ощущение покоя, словно мир остановился рядом, тоже открыл мешочек с завтраком и решил просто посидеть за компанию. Все на этой маленькой полянке было прекрасным, спокойным и дарило ей миллионы не виденных прежде вещей. А здесь всюду так. На всей планете, во всей ее солнечной системе. Где-то найдутся пещеры, в воде живут существа вроде рыб. В океанских бухтах заполняются приливами прудики, населенные живыми организмами, которых не назовешь ни животными, ни растениями. У них нет имен, они не знают, что такое имена. Кара попыталась вообразить, каково было бы вернуться на Землю, где все уже известно и не осталось чудес. Вышло грустно.

Она пальцами подобрала последние крошки риса и уронила их на язык. Она не знала, ищут ли ее еще взрослые. И не знала, сколько времени нужно собакам, чтобы вернуть Ксана. Рано или поздно придется сходить домой за едой и водой. Но пока, хоть на несколько минут, ей было полностью спокойно.

Она сунула в карман пустую бутылку из-под воды, сложила и запихнула туда же мешочек от завтрака. Она опасалась вернуться слишком рано, боялась услышать знакомый голос, зовущий ее по имени. Но и задержаться не могла – чтобы не пропустить собак. Идеального решения не было, но идеальное ей и не требовалось. Лишь бы какое-то сгодилось.

Вернуться к дому оказалось труднее, чем от него уйти. Оно и понятно. Когда откуда-то уходишь, можно выбрать сколько угодно дорог, тебе подойдет любая. А чтобы вернуться на прежнее место, большая часть дорог не годится. След скального оленя теперь, когда она шла в обратную сторону, был не таким четким. Кару сбивали с пути ветки и повороты, которых она раньше не заметила. А с переменой высоты и света солнца менялись все цвета под лесной крышей. Дважды Каре пришлось возвратиться до места, в котором она была почти уверена, и свернуть на другую тропинку, решая все заново.

Лучи солнца уже потускнели и порыжели и воздух остыл, когда она, обойдя плотно стоявшие стволы, наткнулась на собак, аккуратно подогнувших под себя ноги. Выпуклые виноватые глаза обратились к показавшейся девочке. Волнение, или страх, или они вместе электрическим разрядом прошили тело Кары. А Ксан сел и посмотрел на нее.

Он изменился, это было сразу видно. Он был все в том же саване, но от левого плеча к боку тянулось черное пятно. И кожа, не подкрашенная красной кровью, стала сероватой. А глаза совсем черные. И между движениями появились такие же промежутки полной неподвижности, как у птицы-мамы, как будто каждый мускул, получив сигнал, должен был его сначала обдумать. Но волосы торчали во все стороны, как всегда с утра. И губы так же мягко изгибались, как у папы.

– Ксан? – шепнула она.

Он на миг замер как каменный, потом повернул голову.

– Со мной что-то случилось, – сказал он своим обычным голосом.

От улыбки у Кары заболели щеки. Она бегом пробежала последние оставшиеся метры и обняла его, подхватила на руки. В первую секунду это было как поднимать мертвый вес трупа. Но брат сразу обхватил ее за шею, прижался лбом.

– Я испугался, – сказал он. – Со мной что-то случилось. И кто-то со мной говорил, хотя и не со мной.

– Несчастный случай, – объяснила ему Кара. – Ты был ранен. Насмерть ранен.

Пауза.