Грехи отцов наших и другие рассказы

Ответа не было. Отчаяние, которое она, сама не замечая, отталкивала до сих пор, проникло в нее. Если собак здесь нет, Ксан пропал. Навсегда. А такого не может быть. Горе шевельнулось у нее в животе, сотрясло руки и ноги. Собаки пришли за птицей-мамой. Не могут же они оставить мертвым ее брата, если спасли паршивого солнечника?

Родители проснутся. Увидят, что тела нет и ее тоже. Они рассердятся, а что она может им сказать? Как им объяснить, что известные им правила ей не подходят и Ксану не обязательно оставаться мертвым? Они ей помешают. Кара до боли стиснула кулаки. Нельзя, чтобы ей помешали.

– Эй! – заорала она. И снова, так, что воздух рвал горло: – Эй! Вы мне нужны. Мне нужна помощь! Очень важно!

Полная тишина.

А потом тишины не стало.

Кара не сумела бы сказать, на каком расстоянии. Не видела, а звук бывает обманчив, но что-то перед ней шуршало и трещало, раздвигая ветки. Может быть, скальный олень. Или ползун. Или какой-то из тысяч не получивших еще имени лаконских зверей.

Или собаки.

Сомнения накрыли ее волной. Слишком велико и странно было происходящее. Как если бы она помахала рукой солнцу, а оно помахало в ответ. Может, это она плохо придумала, но теперь уже поздно. Кара приготовилась твердо встретить то, что явится из темноты. Треск приближался, становился громче. Он делился на части и ширился. Они подходили.

Что-то коснулось ее ладони. Нежное прикосновение, отдавшееся слабым ударом тока.

Кара упала на колени, обняла собаку, прижала к себе ее странное, слишком плотное тело. Щекой она чувствовала, какое оно теплое и шершавое. Пахло оно кардамоном и землей. Собака замерла, словно не знала, что делать с ее любовью и радостью, и стояла смирно, пока Кара ее не выпустила.

– Сюда, – сказала Кара и, спотыкаясь, двинулась к пруду. Она показала им рукой в темноте. Наверное, собаки увидели, потому что пошли за ней. Звездный свет мерцал в их выпученных глазах.

Погребальный саван на Ксане в темноте виднелся более светлой тенью. Собаки собрались вокруг него, и ей показалось, будто Ксан растворяется. Темнота поглощала темноту.

– Это мой брат, – сказала Кара. – Его сбил грузовик. Убил, как птицу-маму. А мне нужно его вернуть. Раз вы ее вернули, можете вернуть и его, верно? Я имею в виду, вы же сможете, да?

Она бормотала, а собаки не откликались. Почти вслепую она подошла к ним, нащупала ладонями их спины. Собаки застыли и молчали как статуи. А потом одна завела свое «ки-ка-ко», и другие подхватили, пока Каре не стало казаться, что она стоит среди хора. Пока голова не закружилась от этих звуков. Она опустилась на колени, чтобы не упасть. В небе сверкали голубым, зеленым, белым луны-палочки. Звезды казались теплее их огней.

Ксан закачался в темноте. Собаки его уносили. Одна приняла его вес на спину, другие поддерживали руки и ноги.

– Вы сможете, да? Сможете его починить?

Собаки не отвечали. Ксан подплыл к деревьям и скрылся за ними. Потом был только шум от собачьих шагов. А потом и его не стало.

Кара села у воды, обняв себя за коленки. Медленно возвращались обычные звуки ночи: трели насекомых, птичьи голоса. Высокий тон флейты издалека, и ответ, еще дальше. Тело от неподвижности остыло, но не слишком. Ей теперь оставалось только ждать.

* * *

Ее разбудили голоса. Звали по имени, а Кара не могла вспомнить, где она. Не в своей постели, и не в комнате, и не дома, потому что над головой было подкрашенное зарей небо. Одежда промокла от росы.

– Кара!

Она чуть было не отозвалась, но тут сонное забытье сползло с сознания. Она с размаху зажала рот ладошкой, словно рука не доверяла горлу, боялась, что проговорится. Кара вскочила на ноги. Птица-мама с маленькими уже плавали в пруду. Мертвые черные глаза не замечали Кару. Тачка стояла, где она ее оставила. Кара схватила мешочек с едой, сделала два шага на зов и два шага обратно. В голове жужжали мысли.

Если рассказать им сейчас, они позовут солдат. Солдаты придут и выследят собак. Она не верила, что они станут ждать, пока Ксан вернется, а ей нужно, чтобы он вернулся. Но дорожек здесь не так уж много. У пруда ее найдут, причем скоро. Придется что-то объяснять, да? А вдруг ей не разрешат снова сюда прийти?

Ей казалось, что она еще спорит сама с собой, а ноги уже несли ее в лес, в темноту под лозами. Она пробивалась сквозь подлесок, ветви и твердые пальцы кустов цепляли одежду. Грубый пролом в зарослях – звериная тропа уходила на юг, и Кара побежала по ней.

Она еще никогда не заходила дальше пруда. Может, карты этих мест где-то существовали. А может, и нет. Десять лет – долгий срок, но планеты больше добрых намерений. Кара могла попасть в места, где еще не бывали люди. То есть кроме Ксана.

Голоса отдалились, но слышались еще ясно. Ноги у Кары заныли, зато ходьба разогнала холод. И вот крики смолкли. Ей подумалось, что люди отказались от поисков, но стоило ей остановиться, и голоса зазвучали снова. Знакомые голоса. Инспектор Ханну, Стефан Декаамп, Мари Танненбаум.

И отец.

– Малышка! – Голос был хриплым, как будто он сорвал горло криком. – Маленькая, если ты там, то мы здесь! Малышка!