Гретхен

– Мне кажется, он просто кое-что осознал и стал вполне удобоваримым, – сказала мама. – Жить можно. Я ответила на твой вопрос?

– Нет! – воскликнула Гретхен, перестала крутиться и посмотрела маме прямо в глаза. – Мы жили и без него. И даже очень неплохо. Я, по крайней мере!

Мама посмотрела на Гретхен и вздохнула. Та сделала еще один оборот.

– Ну хорошо, – прервала молчание мама. – Конечно, в первую очередь я вернулась из-за Гансика. Но и папа мне вовсе не безразличен. В сущности, ты права. У меня теперь идеальное положение! Я получила все, чего мне не хватало, когда мы переехали отсюда. Все мои требования, так сказать, удовлетворены! Чего мне еще требовать от жизни?

Тут в гостиную вкатился сервировочный столик на колесиках, нагруженный тарелками, бокалами, бутылками. Папа, Магда и Гансик дружно толкали его перед собой.

– У нас шампанское! – возвестила Магда. – Папа сейчас ка-а-а-к хлопнет!

– Рыбьи яйца, которые почему-то называются икрой, я не люблю! – сообщил Гансик.

– У нас есть ветчина, салями и много чего другого! – сказал папа, расставляя на столе тарелки, закуски и шампанское.

Затем он взял бутылку в руки и принялся за пробку. Гансик с Магдой следили за ним, затаив дыхание.

– Если сделать все правильно, то никакого хлопка не будет! – объяснял папа.

– А я хочу, чтоб был! – сказала Магда. – Папочка, ну хлопни, пожалуйста!

Пробка выстрелила в потолок, Магда взвизгнула от восторга, пена вылезла из бутылки наружу и стала стекать по бокам.

– Подставляйте скорее бокалы! – скомандовал папа, и мама тут же пришла ему на помощь.

Гретхен пододвинула к себе свой бокал, подняла его и сказала:

– Ну, ваше здоровье! За тебя, мама! За тебя, папа!

Затем она сделала большой глоток и рассмеялась. Потом еще один, не меньше первого, и зашлась в новом приступе смеха.

– Пузырьки в носу щекочут? – спросил папа.

– Нет, не щекочут! Просто я решила дать волю веселью, потому что мне все кажется смешным! – объяснила Гретхен. – Правда! Невероятно смешным! Вы сами-то разве не видите, как все смешно? – Гретхен опять засмеялась.

Папа в некоторой растерянности покачал головой, мама изобразила на лице слабую улыбку, Гансик смотрел в пространство застывшим взглядом, и только Магда поддержала Гретхен громким хохотом.

– Гретхен! Нажми на тормоза! – сказал папа.

– Гретхен! Не расходись! – сказала мама.

Гретхен прекратила смеяться, утерла слезы, проступившие от смеха, подняла бокал и сказала, обращаясь к папе с мамой:

– Чего вы так переполошились? Я же у вас послушная и понятливая! Я совершенно не собираюсь расходиться. И тормоза у меня на месте! Так что – за ваше общее счастливое будущее, господин и госпожа Закмайер!

Книга третья «Дорогая моя Гретхен…»

Глава первая,

в которой коротко рассказывается о главной героине и о том, что произошло в первых двух частях, – для тех любопытных читателей, кто по какой-то причине первые две части проскочил и решил начать с третьей

Маргарета Мария Закмайер, или попросту Гретхен, – семнадцатилетняя школьница с крапчато-серыми глазами цвета дунайской гальки, вьющимися темно-рыжими волосами, напоминающими шерсть кокер-спаниеля, и крошечным носом-пуговкой. Рост у нее – метр семьдесят, комплекция – приятная для глаз. Объективно Гретхен была, что называется, «очень хорошенькой», что полностью совпадало с ее субъективной оценкой.

Папа Гретхен был ответственным работником макаронной фабрики с очень приличной зарплатой. Мама Гретхен была социальным работником с неприлично маленькой зарплатой. Кроме того, у Гретхен имелся брат Гансик, рохля и нытик с кучей проблем, пятнадцати лет от роду, а также сестра Магда – энергичная, но страшно приставучая особа девяти лет, у которой, наоборот, никаких проблем не было.

В семье царила устойчиво-гармоничная обстановка, имевшая под собой умело склеенный совместными усилиями солидный фундамент. Склеивать этот фундамент пришлось потому, что три года назад он дал трещины. Тогда родители Гретхен после бесконечных ссор разошлись. Мама с Гретхен и Магдой переехали жить к маминой подруге Мари-Луизе. Гансик остался у папы. Причем добровольно. Гретхен, со своей стороны, считала, что родители напрасно стараются: этот брак уже ничем не спасешь, и все попытки как-то восстановить семью и подремонтировать отношения – напрасно потраченное время.

– Все, поезд ушел! – говорила Гретхен своей подруге Габриэле. – Тут уж ничего не поделаешь! Они теперь совершенно не подходят друг другу! И никогда подходить не будут! Мама слишком изменилась за это время!