Грезы президента. Из личных дневников академика С. И. Вавилова

«Чудо» присутствовало в активном философском словаре Вавилова и в молодости – «…чудо стали доказывать (!!!), ну не абсурд ли это, не глупость» (9 января 1909), «…беспорядок – беззаконие, красивей выражаясь, – чудо» (5 января 1911)[539] – и в зрелые годы. В книге о Ньютоне Вавилов цитирует его слова о чудесах: «Чудеса называются так не потому, что они творятся богом, но потому, что они случаются редко и поэтому удивительны. Если бы они происходили постоянно по определенным законам природы вещей, то они перестали бы казаться удивительными и чудесными и могли бы рассматриваться в философии как часть явлений природы…» ([Вавилов, 1943]), с. 196–197).

Главная книга С. И. Вавилова по истории науки – биография «Исаак Ньютон» [Вавилов, 1943] – посвящена самому известному алхимику из физиков. Странностям Ньютона в книге уделено относительно немного внимания, но все же значительно больше, чем можно предположить для книги эпохи «Краткого курса истории ВКП(б)». В XI главе Вавилов подробно описывает алхимические увлечения Ньютона, его многолетнюю напряженную работу в маленькой, отдельно стоявшей в саду алхимической лаборатории, упоминает алхимические трактаты в его библиотеке – например, «Оккультную философию» Агриппы Неттесгеймского (1486–1535), – и несколько тысяч страниц ньютоновских алхимических заметок и набросков. В XII главе довольно много внимания – с пространными цитатами из безумных писем – уделено умопомешательству Ньютона в 1692–1693 гг. XV глава посвящена богословским и гуманитарным[540] работам Ньютона (толкование Апокалипсиса, альтернативная хронология Древнего мира), его теологическим взглядам, близким арианству. Важность теологической и алхимической компонент в мировоззрении Ньютона[541], его идейная принадлежность сразу к двум ветвям постижения мира – не только к нарождавшейся механистической, но и к более древней околомагической – давно общепризнаны в западном ньютоноведении. А вот особое внимание советского биографа к этой – второй – стороне ньютоновского мировоззрения более понятно только в свете детского увлечении алхимией самого Вавилова – «…мистика, мечтавшего об алхимии, чудесах, колдунах» (13 марта 1910). Детский интерес к «алхимиии с глицериновым мылом Ралле» (7 июля 1946), о котором Вавилов около 10 раз вспоминает в дневнике, с превращением Вавилова во взрослого ученого, естественно, видоизменялся – но не исчез (в дневнике 1949 г. – 27 февраля – есть, например, упоминания алхимика Парацельса: «…доканчиваю тягучего, нудного, ноющего „Парацельса“ Браунинга, которого раньше просто не мог читать»).

Но больше, чем частые воспоминания о детских алхимических опытах или увлечение Ньютоном-алхимиком, об интересе Вавилова к алхимии и – шире – магии свидетельствует, разумеется, его интерес к легенде о докторе Фаусте.