Грязная работа

– Я не… разве я… неужели я пялился на вашу грудь? Потому что, если да, это вышло совсем случайно, потому что, понимаете… она у вас там, и…

– Ш-шш. – Одри приложила палец к его губам. – Чарли, по-моему, сейчас я очень к вам близка и с вами свя-зана. И мне хочется, чтобы эта связь осталась, но я вымоталась и, кажется, разговаривать больше не могу. Думаю, мне бы хотелось, чтобы вы легли со мной в постель.

– Правда? Вы уверены?

– Уверена ли я? У меня не было секса четырнадцать лет, и если бы вы меня спросили вчера, я бы ответила, что уж лучше встретиться лицом к лицу с вашими чудовищными воро́нами, чем лечь в постель с мужчиной, но сейчас я здесь, с вами, и я уверена в этом как ни в чем другом. – Она улыбнулась и отвела взгляд. – Если вы согласны, конечно.

Чарли взял ее за руку.

– Да, – ответил он. – Только я собирался сказать вам кое-что важное.

– А до утра не подождет?

– Еще как.

Чарли и Одри провели ночь в объятиях друг друга, и какие бы страхи или опасения их ни грызли, все оказались иллюзией. Одиночество испарилось из наших – героев, как дымок с сухого льда, и к утру лишь облачко висело у самого потолка, но свет рассеял и его.

За ночь кто-то поставил обеденный стол на место и прибрал все, что натворил Мятник Свеж, вломившись в кухонную дверь. Дылда уже сидел за столом, когда Чарли спустился.

– Мою машину отогнали, – сказал Мятник. – Кофе там.

– Спасибо. – Чарли проскакал через столовую в кухню, налил себе кофе и подсел к Свежу. – Как голова?

Дылда потрогал лиловую шишку на лбу.

– Лучше. Как вы?

– Ночью случайно трахнул монахиню.

– Иногда в кризисной ситуации такого дерьма не избежать. А в остальном как?

– Чудесно.

– Ага – но представьте, всех прочих парит конец света, где ж тут бодрость взять?

– Это не конец света, это тьма повсюду, – бодро ответил Чарли. – Если темнеет, зажгите свет.

– Вы молодец, Чарли. А теперь извините, мне нужно забрать машину с арестплощадки, пока вы не запели мне про то, что “если жизнь дает лимоны, делай лимонад”, и я вас не побил.

(Это правда – мало что бывает невыносимее влюб-ленного бета-самца. Он привыкает к мысли, что никогда не отыщет любовь, а когда все-таки ее отыскивает, у него неизбежно возникает ощущение, будто весь мир идет в ногу с его желаниями. От такого заблуждения действует он соответственно. Для него это – время великой радости и опасности.)

– Постойте, едем на такси вместе. Мне нужно домой за ежедневником.

– Мне тоже нужно. Я свой ежедневник оставил на переднем сиденье в машине. Знаете, два клиента, которых я пропустил, – они здесь. Живые.

– Одри мне сказала, – ответил Чарли. – Их всего шестеро. Она им сделала эту фигню с неумиранием. Очевидно, от этого все космическое говно и вскипело, но что уж тут поделать? Не убивать же их.

– Нет, мне сдается, всё как вы говорили. Здесь, в Сан-Франциско, грядет битва, и случится она сейчас. А поскольку вы – Люминатус, мне кажется, это ложится на ваши плечи. Поэтому я бы решил, что мы обречены.

– Может, и нет. Ведь каждый раз, когда они меня готовы были сцапать, кто-нибудь вмешивался и победа была за нами. Мне кажется, судьба на нашей стороне. Я в этом смысле оптимист.

– Это потому, что вы недавно трахнули монахиню, – ответил Мятник.

– Я не монахиня, – сказала Одри, вбегая в столовую с пачкой бумаг в руках.

– Ой, блин, – хором выдохнули Торговцы Смертью.

– Нет-нет, все в порядке, – сказала Одри. – Он действительно меня трахнул, или, точнее будет сказать, мы трахнулись, но я больше не монахиня. И не из-за траха, понимаете, это было дотраховое решение. – Она метнула бумаги на стол и уселась Чарли на колени. – Эй, красавчик, как тебе утро? – И наградила его спиноломным поцелуем, обхватив всеми конечностями, как морская звезда, которая пытается вскрыть устрицу; в конце концов Мятник Свеж разразился кашлем. Тогда она повернулась к нему: – И вам тоже доброе утро, мистер Свеж.

– Да. Спасибо. – Мятник изогнулся так, чтобы видеть Чарли. – Но приходили они за вами или за клиентами, которые не умерли, – это все равно, они вернутся, вы понимаете?

– Морриган? – уточнила Одри.

– Чё? – произнесли Торговцы Смертью, и опять – хором.

– Ребята, вы такие лапочки, – не выдержала Одри. – Их зовут Морриган. Женщины-во́роны, олицетворения смерти в облике прекрасных воительниц, которые умеют превращаться в птиц. Их трое, и все они – часть такой коллективной королевы Преисподней, ее зовут Морриган.

Чарли отстранился от нее, чтобы посмотреть в глаза.

– А ты откуда знаешь?