Грязная работа

– Знаете, мы должны сообщать обо всех огнестрельных ранениях властям. Вы точно не хотите взять в заложники ветеринара и заставить его штопать вас?

– Не уверен, что моя страховка это позволяет, – ответил Чарли.

– А кроме того, это не огнестрельное ранение, – добавил Рей. – Его подбили стрелой.

Медсестра Бетси кивнула:

– Давайте посмотрим?

Чарли принялся закатывать штанину, задрав ногу на стойку. Медсестра Бетси просунула руку в окно и скинула его ногу на пол.

– Бога ради – другие увидят, что я вас смотрю.

– Ай, простите.

– Кровотечение есть?

– Нет, по-моему.

– Болит?

– Как последняя сволочь.

– Большая сволочь или маленькая?

– Сверхкрупная, – ответил Чарли.

– Аллергия на болеутоляющие?

– Не-а.

– На антибиотики?

– Не-а.

Медсестра Бетси запустила руку в карман халата, вытащила горсть таблеток, выбрала две круглые и одну продолговатую и сунула в окошко.

– Силой, данной мне святым Франциском Ассизским, провозглашаю вас обезболенным. Круглые – перкоцет, овальная – ципро. Впишу вам в историю болезни. – Она посмотрела на Рея: – Заполни на него бумаги, через несколько минут пилюли скособочат ему весь мозг.

– Спасибо, Бетси.

– Если у тебя в лавке появятся сумки “Прада” или “Гуччи”, они мои.

– Не вопрос, – сказал Рей. – Но там Чарли хозяин.

– Правда?

Чарли кивнул.

– Бесплатно, – добавила Бетси и сунула в бойницу еще одну круглую таблетку. – Это тебе, Рей.

– Мне не больно.

– Ждать еще долго. Всякое бывает. – Она не стала доносить до них, чтобы отъеблись, а вместо этого ухмыльнулась.

Через час бумажная волокита кончилась и Чарли кулем лежал в стекловолоконном кресле – в такой позе, что была бы возможна, если бы все кости в нем обратились в зефир.

– Здесь они убили Рейчел, – сказал он.

– В курсе, – сказал Рей. – Прости.

– Мне ее по-прежнему не хватает.

– В курсе, – повторил Рей. – Как нога?

– Но они дали мне Софи, – сказал Чарли, не ответив на вопрос. – Поэтому, знаешь, это хорошо.

– В курсе, – сказал Рей. – Ты как себя чувствуешь?

– Меня немного волнует, что без матери Софи вырастет бесчувственной.

– У тебя с ней все отлично получается. Я в смысле – как ты себя чувствуешь физически?

– Например, как она убивает людей одним взглядом. Это же неполезно для маленькой девочки. Все это моя вина, только моя.

– Чарли, у тебя нога болит? – Рей предпочел не принимать то болеутоляющее, что ему сунула медсестра Бетси, и теперь жалел.

– А эти адские псы – ну какому ребенку полезно с такими водиться? Вредно это все.

– Чарли, как ты себя чувствуешь?

– Спать немножко хочется, – ответил Чарли.

– Ты же много крови потерял.

– Хотя мне спокойнее. Знаешь, потеря крови расслабляет. Как ты считаешь, в Средние века поэтому пиявками пользовались? Вместо транквилизаторов, а? “Да, Боб, я приду на вече, только сначала поставлю себе пиявочку. Что-то мне как-то неспокойно”. Типа того.

– Здорово ты придумал, Чарли. Воды хочешь?

– Ты хороший парень, Рей. Я тебе говорил? Хоть и убиваешь отчаявшихся филипин сериями в отпуске.

– Что?

К окошку подошла медсестра Бетси.

– Ашер! – вызвала она.

Рей умоляюще посмотрел на нее в бойницу, а через несколько секунд она выкатила в дверь инвалидное кресло.

– Как Обезболенный? – осведомилась она.

– Господи, он неимоверно раздражает, – ответил Рей.

– А ты лекарство не выпил, правда?

– Не люблю наркотики.

– Рей, кто здесь медсестра? Все это – клизменный круг. Ставят не только больному, но и окружающим. Ты что, не смотрел “Короля Льва”?

– В “Короле Льве” нет такого. Там есть “жизненный круг”[67].

– Правда? Я что – все время ее не так пела? Ничего себе – наверное, мне это кино все-таки не нравится. Помоги мне усадить Обезболенного в кресло. К завтраку он будет дома.

– Сюда мы приехали к ужину, – сказал Рей.

– Видишь, какой ты, если не принимаешь лекарства.

Чарли наложили пеногипсовый каблук и выдали костыли. Когда он вернулся из больницы, болеутолители выдохлись и обезболенным он себя уже не чувствовал. Голова трещала так, будто из висков сейчас вылезут крохотные пришельцы-близнецы. Из своей квартиры навстречу ему вышла миссис Корьева и зажала в углу площадки.

– Чарли Ашер, мне надо с вами перетрить. Вчера ночью я повидала, как моя маленькая Софи бежила мимо дверей вся голыш и в мыле, как медведь, таскавала везде две большие черные собаки и распила “не в попу”. На родине у нас бывало для такого слово, Чарли Ашер. Слово – “гадость”. Меня еще пережил номер детской службы после того, как мои мальчики бывали мальчики.

– В мыле, как медведь?

– Тему не заменивайте. Гадость.

– Согласен. Извините меня. Такого больше не повторится. В меня стреляли, и я сразу не сообразил.

– Вас постреляли?

– В ногу. Кость не задело. – Всю свою жизнь Чарли ждал случая произнести такие слова и теперь чувствовал себя очень мужественно. – Я не знаю, кто в меня стрелял. Крайне таинственно. И еще на меня сбросили ковер. – От ковра мужество несколько поугасло. Чарли дал себе слово отныне больше о ковре не упоминать.

– Вы захаживайте. Завтракайте. Софи не хочает кушать тост, который Владлена готовила. Убедилует меня, там тостовые микробы.

– Умница дочка, – пробормотал Чарли.