Грибная пора

А снег пополам с дождем продолжал идти. Он лежал на полянках, в лесу его не было — не только под лапами елей, долго хранящих тепло, но даже в чистом облетевшем осиннике. Снег не мешал нам собирать грибы, их просто не было.

Разумнее всего возвратиться. Но мы решили пройти еще узкой полоской луговины, на которой стояли толстые, узловатые березы. Под ними снег лежал толстым слоем. Последние надежды иссякли. Глаза рассеянно скользили от березы к березе, и вот тут-то я увидел его!

Он стоял на чистом месте посреди поляны между двумя березами и пашней, в этаком своеобразном треугольнике. Стоял, как мне показалось, живой, горячий, и снег на нем не задерживался, а подтаивал, смазывая, словно маслом, его коричневую, выходившую за пределы всяких стандартов шляпу.

В первое мгновение я остолбенел: ноги перестали слушаться. Хотел крикнуть Андрюшке, который огибал березу с другой стороны, и тоже не мог: пропал голос.

Прошло довольно много времени. Мне показалось, что гриб, несомненно белый, заметил мою растерянность и сам шагнул навстречу. Тогда сорвался с места и я. Побежал бегом, будто кто-то другой мог раньше меня поспеть к нему.

Около гриба я опустился на корточки и левой рукой дотронулся до ножки. Не скажу: взял в руки. Обхватить ее и обеими руками было бы невозможно. Я просто дотронулся, как в детстве, бывало, в игре хватались за что-то и кричали: «Чур мое!» Дотронулся и машинально ощупал — ничего подозрительного, ножка вроде бы твердая. Снаружи гриб хорош. Черви в нем завестись не могли, однако время превращает в труху великанов и иными путями.

Я достал из кармана небольшой складной нож, но срезать гриб не спешил. Одно суетливое движение может все испортить.

Не выпуская ножа из рук, ощупываю, глубоко ли сидит грибница. Хочется оставить ее неповрежденной и в то же время снять всю мякоть гриба, не оставляя в земле ничего лишнего. Пальцы пробегают вокруг ножки, нажимают с силой на корень, подобно пальцам врача, который определяет, где больно. Так и хочется спросить:

— Здесь болит?.. А здесь?

Может, я даже спрашиваю, потому что явственно слышу в ответ:

— Нет, не болит.

Так отвечают здоровые.

Тогда я приступаю к операции. Нож легко рассекает волокна, но не может свалить великана: лезвие коротко. Обвожу ножом с другой стороны — гриб все стоит. Лишь после третьего надреза ножка перестала держаться за землю. Срез получился неровным, некрасивым, с углублением в середине. Так бывает, когда перочинным ножом отрезаешь ломоть хлеба от толстой буханки.

Белая, местами мягкая, будто вата, ткань проступает на месте разреза гриба. Ни одного червя, ни одной червоточины, ни трухи. Шляпка тоже достаточно тверда, и мне жаль отрывать ее от ножки. Однако надо убедиться, стоит ли брать гриб, не придется ли дома его выбрасывать. Тогда я решаюсь еще на одну операцию: на нижней, ставшей уже малахитовой, поверхности делаю разрез, ближе к корню, слегка раздвигаю его и убеждаюсь, что и там ткань крепкая, неповрежденная Только после этого кричу Андрюшку.

В корзинке сразу стало тяжело. Казавшаяся безнадежной поездка превратилась для меня в самую радостную. Этот гриб — не просто лучший в сезоне. Это редкостное произведение даже для такой величайшей мастерицы, какой является природа. Недаром и создала она его в столь зрелом возрасте.

Когда мы вышли на тракт, Вагизов дремал в кабине. Я показал ему находку и тут увидел другое чудо: Вагизова подменили.

Он возил нас в лес не раз, видел грибников с полными корзинами мелких, как пуговицы, рыжиков, отборных, величиною с кулак, белых, несравнимых по яркости молодых подосиновиков. Иногда он кого-нибудь похваливал, чаще равнодушно хмыкал, но сам грибы собирал редко: шоферу далеко уходить от машины не полагается. Он работал и с каменным безразличием встречал людей, ради своего удовольствия прошатавшихся день в лесу.

Сейчас Вагизов преобразился. Его твердые скулы округлились, губы дрожат. Он держит на коленях мою корзину и тихонько, как голову ребенка, гладит коричневую шляпу.

— Какой красавец, какой красавец! Сам бы не видел, не поверил…

Впервые я вижу, что Вагизов расчувствовался. Впервые он предлагает:

— Сходим еще в лес? Домой рано, а в машине бабушка посидит… Посидишь, бабушка? — спрашивает он, не дожидаясь нашего согласия.

И вот мы снова бредем по перелескам, в которых были и в которых не были. И, странно, нам изредка попадаются белые грибы, маленькие, крепкие, спрятавшиеся от мороза в землю, упорно стряхивающие с себя снег. Но второго великана, хотя бы отдаленно напоминавшего найденного красавца, нет.

Дома гриб, как букет цветов, решили поставить в вазу: жалко было его просто так взять и разрезать.

Ни одна ваза не подошла. Вместо нее приспособили белую кастрюлю с рыжим кленовым листом. Корень вошел плотно, как пробка в бутылку.

Такой гриб грешно есть одним: зовем в гости друзей. До их прихода гриб стоит в кастрюле на почетном месте, и от него пахнет осенним лесом.