Григорий Шелихов

Наталью, на Анну, Катерину, на Николая, с благополучным возвращением и

на добрую дорогу - поводов, словом, было много! Хозяин, сам Григорий

Иванович, гулебщик и удалая голова, был прост, пред богатыми и

знатными не робел, над простыми и бедными не заносился. Любил песни и

пляску, сам певал и плясал, игры затевал. Работу спрашивал строго, но

копейкой человека не прижимал. Хозяйка, Наталья Алексеевна, -

сердобольнее и ласковее хозяйки не встретишь... С такими без камня за

пазухой погулять можно!

Впереди плясунов, в белой полотняной рубахе, отороченной

замысловатым узором из петухов и елочек, в козловых купеческих

сапожках, - и сам впрямь купец - стоял хитроумный слесарь и медных дел

мастер Афонька Щукин.

Прослышав о мастерстве "Щуки - золотые руки" да поглядев его

пляску на избяной гулянке в одну из своих подорожных по Уралу, мореход

отвалил Афоньке пятьсот рублевиков на выкуп и выхватил Афоньку с

Верхне-Нейвинского завода графа Соймонова для сысканных в далекой

Америке руд и обслуживания по слесарной части будущих корабельных

верфей.

- Без тебя, Григорий Иваныч, в Америку эту не поеду, а с тобой и

за тобой хоть на Северную звезду прыгну! - уперся Афонька, доехав с

Шелиховым до Иркутска. И так третий год, выезжая летом в Охотск на

снаряжение отплывающих за океан кораблей, зимовал в иркутском доме

Шелиховых.

Мореход, хотя и помог "золотым рукам" выкупиться на волю, но и

себя в дураках оставить не захотел - чего говорить, мореход и купцом

был всамделишным, - спрятал у себя выкупное свидетельство и взял с

Афоньки кабальную запись на пятьсот рублей, однако с отъездом Афоньку

не неволил: упрямство "Щуки - золотые руки" даже как-то льстило

мореходу верой в его, Шелихова, силы и удачу.

Щукин и зимой хлеба даром не ел, придумывал затейливые замки,

инструмент и иные поделки из железа, которые хозяин с изрядным барышом

продавал в Иркутске или выменивал на Кяхтинском торге с Китаем. Дела

всякого хватало - Сибирь была безлюдна на добрых мастеров.

- Подожди, Афоня, - заговорщицки подмигнул вышедшему в круг

Щукину мореход. - Сперва спляшет нам Ираклий, а ты камаринского,

нашенского, на заедки подашь, посмешишь-потешишь гостей...

Гости смолкли и выжидающе уставились на круг, где стоял черноусый

стройный красавец с грустными темными глазами на горбоносом лице.

Ираклий Боридзе, мечтая о благородной деятельности архитектора и

строителя в родной стране, покинул Грузию и выехал в Петербург с

группой передовых людей грузинского народа, добивавшихся союза с

Россией ради спасения своей родины от кровавых набегов турецких янычар

и персидских казилбашей. До злосчастной поездки в Северную Пальмиру

Ираклий успел побывать в Италии и Париже, где изучал архитектуру и

вошел в соприкосновение с людьми передовых идей западноевропейской

культуры.

В Петербурге он на маскараде в одном из великосветских домов

столицы имел несчастье крупно поссориться с предшествовавшим Платону

Зубову "воспитанником" российской самодержицы - графом Александром

Ланским.

Ланского Ираклий заставил просить прощения у грубо оскорбленной в

игре маскарадных интриг женщины. Ираклий не знал, как оболгал

Екатерине, жалуясь на него, воспитанник любвеобильного сердца

императрицы, но зато хорошо узнал, как дорого приходится

расплачиваться за урок чести, данный ничтожному фавориту. Через неделю

после ссоры пылкий грузин был схвачен начальником тайной канцелярии

самодержицы и ее цепным псом Шешковским по обвинению в поношении

царского имени под маскарадной маской. И через год, без следствия и

суда, после страшного странствования по тайге и тундрам Сибири под

неусыпным надзором грубого унтера-фельдъегеря, Ираклий очутился в

Гижигинском острожке под Камчаткой, куда в те времена было перенесено

управление Охотской областью.

Шелихов, основываясь на высочайше предоставленном ему праве,

просил сибирского наместника дать ему из ссыльных дельного

архитектора-строителя и искусного чертежника для американских

поселений. Алеутские острова и неведомые земли Америки в глазах власти

представлялись еще более гиблыми местами для ссыльных, чем тундры

Сибири: все были убеждены, что оттуда не возвращаются.

Гижигинский исправник Адам Лаксман как раз вовремя донес

наместнику про объявившегося у него дивного чертежника и зело

искусного строителя Боридзе, какового и в Иркутске, пожалуй, не

сыщется. К тому же ссыльный слаб грудью и климата гижигинского не

выдержит. Не соблаговолит ли его высокопревосходительство использовать

искусника? Пиль из приязни к Шелихову занарядил Ираклия в список

мастеровых из ссыльных, предназначенных для отправки за океан, а для

испытания в познаниях приказал доставить его в Иркутск.

Прибыл Ираклий из Гижиги в Иркутск полуживым - это было в прошлом

году - и сразу попал к Шелиховым в дом, где вскоре стал незаменимым

человеком для морехода. По заданиям Григория Ивановича он чертил