Григорий Шелихов

Радищев. - Где сто гордых граждан утопают в роскоши и тысячи не имеют

надежного пропитания, ни собственного от зноя и холода укрытия?!

Пусть лучше опустеет такая страна! Пусть терние и волчец,

простирая корень свой глубоко, истребит все богатства и драгоценные

произведения Америки! Бойтесь, чтобы не сказали о вас: "Перемени имя,

повесть о тебе вещает".

До Шелихова не дошел смысл выпада Радищева против англичан и их

бостонских и виргинских сородичей, но внутренний голос совести,

здравый смысл и предубеждение морехода к союзу с соперниками в

промысле и торговле - все это исключало необходимость возражать

Радищеву. Окружавшие Шелихова и Радищева работные уловили, о чем шел

разговор, и Шелихов сказал:

- Это истина-с, так и я понимаю... Поэтому я и от солдат

Бентамовых, как и от товарищества, начисто отказался, а судно... судно

взял, счеты с ним были... После афронта и всякого безобразия, коего

натерпелся я в столице, - с горечью вдруг выговорил Шелихов, -

придется и от Славорос... Америки отказаться! Я теперь на Ледовитое

море гляжу, нацелился там дело завести и проход от Архангельска на

Колыму через льды сыскать, дерзания ермацких детей и Михаила

Васильевича Ломоносова выполнить, - щегольнул Шелихов знакомством с

трудами Ломоносова, о которых знал понаслышке от Селивонова. А заметив

пытливый взгляд Радищева, рассказал о своем замысле связать Сибирь с

Европой кратчайшей дорогой через Таймыр - Вайгач - Печорское, Белое и

Баренцево моря.

Идея Северного морского пути заинтересовала Радищева больше, чем

американские промыслы и торговля, но он сомневался, можно ли найти для

такого подвига подходящих людей и суда.

- Что вы! - воскликнул Шелихов. - Сибирь народом полным-полна!

Ермацких детишек по тайге и рекам у нас без счету бродит, дела ищут, и

суда на такое дело имеем испытанные - кочи!.. На них еще Семейка

Дежнев из Колымы на Анадырь прошел мимо Страшного носа.* Только на то

благословения спрашивать не надо в Петербурге - льдом задавит!.. (*

Так в старину называли Чукотский полуостров.)

Искренняя неприязнь Шелихова к Петербургу примирила Радищева с

теми неприятными наблюдениями, которые он было вынес из

непосредственного знакомства с открывателем Америки и его

деятельностью в России.

"Сколь много полезен может быть такой человек отечеству, если

взять его в руки и направить по истинному, доброму пути", - размышлял

вечером в горнице заезжего двора Семиволосых Радищев, перебирая в

памяти иркутские знакомства и готовясь при скудном свете сальной свечи

занести свои мысли в дневник.

Достоверным отражением настроений и размышлений Радищева были

письма его к графу Александру Воронцову. Автор "Путешествия" и оды

"Вольность" - образцов, которым следовал сам Пушкин, - вынужден был

писать свои письма в большинстве случаев по-французски, так как

Воронцов не любил и плохо знал русский язык.

"Панглосс, - таким философическим рассуждением начиналось одно из

писем Радищева, - говорил, что мы живем в лучшем из возможных миров.

Это потому, что этот простак философ отделался от виселицы ссылкой на

галеры. Я размышлял о превратностях мира сего... Бодрость, терпение!"

Размышляя о собственной участи и будущей судьбе, Александр

Николаевич Радищев при отвращении ко всему тому, что под внешним

блеском проступало как насилие и жестокость, сохранил доброжелательное

отношение к людям и делам, наполнявшим их жизнь.

В последующих своих письмах он не раз возвращался к запомнившейся

ему могучей фигуре купца-морехода.

"Я завязал здесь знакомство с неким Шелиховым... он каждую весну

ездит в Охотск встречать свои корабли, возвращающиеся из Америки.

...в компании с полковником Бентамом он построил и вооружил

корабль для торговли с Америкой, но (корабль) сел на мель, и Шелихов

принял на свое содержание капитана-англичанина..."

Зная об интересе Воронцова к начинанию Шелихова, полезному и

значительному для России, Радищев стремился вселить сиятельному

адресату мысль о необходимости поддержать морехода и тем дать

соответственное направление его колонизационным замыслам, к которым

Радищев относился с предубеждением и осторожностью.

"...и то, что имеет спрос в Китае, добывается на Алеутских

островах и других... Вы не ошибетесь, ибо этот царек Шелихов не зря

просил солдат. Мне говорили, и это вполне правдоподобно, что полковник

Бентам давал ему 100 человек из своего батальона для завершения

завоевания... хищнической торговли, которая в зародыше заглушает в

человеческом сердце сострадание".

Горячая и глубокая душа Радищева жаждала подвига более трудного и

значительного, чем открытие доселе неведомой части Америки. В памяти

великого революционера Шелихов сохранился как носитель смелой мысли об

открытии более важного для России Северного морского пути.

В то время подвиг Дежнева, похороненный в сундуках якутского и

тобольского приказов, был мало кому известен, ничего не знал о нем и