Григорий Зиновьев. Отвергнутый вождь мировой революции

Так чем же отличались оба документа? Только одним — количеством содержавшихся в них строк. Однако ПБ отвергло проект Зиновьева. Скорее всего, в «воспитательных» целях. Лишь для того, чтобы глава ИККИ не забывал о своем новом месте в высшем партийном органе. И тем была предрешена последовавшая игра в пинг-понг. Заставила Зиновьева десять дней спустя сделать свой удар — рассказать о всеобщей забастовке в Великобритании на свой лад, в докладе «Всеобщая забастовка в Англии и ее мировое значение», прочитанном 21 мая в Московском университете. Доход от продажи билетов на который поступал в Фонд помощи продолжавшим бастовать британским шахтерам, а также и для поддержки нуждавшихся студентов МГУ.

Говорил Зиновьев исключительно о международном положении. О поражении Риффской республики (испанская зона Марокко) в ходе борьбы за независимость, шедшей с 1919 года. О восстании друзов, населявших юго-западную часть французской подмандатной Сирии, вспыхнувшем в 1925 году. О сложной политической ситуации, складывавшейся в Польше. Об экономическом состоянии Франции и Германии. О нараставшем противостоянии между коммунистами Китая и их недавними союзниками из партии Гоминьдан. Но главное внимание уделил Зиновьев всеобщей забастовке в Великобритании.

«Первым нашим словом, — напомнил он слушателям о том, что писал в “Правде” 5 мая, — когда мы узнали, что стачка действительно провозглашена, было предположение: движению угрожает опасность со стороны правых вождей… Забастовка разбила представление о том, будто бы во главе английского Генсовета стоят так называемые левые. Так думали до этой стачки. Стачка сорвала эту мишуру и показала, кто был подлинным хозяином Генсовета английских профсоюзов».

Осознавая, что такая оценка и уже хорошо известна, и в то же время непонятна — ведь два года советская пропаганда и он сам громко восхваляли создание Англо-русского комитета единства (АРК). Объявляли его первым великим шагом на пути к формированию единого рабочего фронта, неудержимо приближавшего мировую пролетарскую революцию. Более того, всего за полтора месяца до начала всеобщей забастовки в Великобритании VI расширенный пленум ИККИ (17 февраля — 15 марта 1926 года) не без сильного нажима Зиновьева принял, среди прочих, и такое решение:

«Англо-русский комитет, вызвавший радостный отклик в широких массах, означает новую полосу в развитии международного профессионального движения. Самый факт сближения между английским и советским профессиональным движением доказывает, что мировое профессиональное движение переросло рамки существующих интернационалов, что потребность в единстве настолько велика, что оно находит для себя новые организационные формы. Англо-русский комитет, состоящий из сильнейших организаций, Профинтерн и Амстердам (Красный интернационал профсоюзов; Амстердамский интернационал профсоюзов или Международная Федерация профессиональных союзов — Ю. Ж. ), доказывает на примере возможность создания единого Интернационала профсоюзов и совместной борьбы рабочих разных направлений против реакции, фашизма и наступления капитала.

Коммунистический интернационал горячо приветствует сближение между английскими и советскими профессиональными союзами и сделает со своей стороны все, что в его силах, чтобы помочь Англо-русскому комитету в осуществлении поставленной им цели»⁴⁷⁸.

И Зиновьеву пришлось попытаться объяснить столь странное обольщение.

«Как это случилось, — начал он оправдываться, — что в последние годы происходил своеобразный маскарад? Генсовет заключил сделку с нашим ВЦСПС — сближаться с коммунистами не у себя (то есть не в Великобритании — Ю. Ж. ), а в других странах допускается дельцами-оппортунистами — высказывался за международное единство и играл на первый взгляд как будто прогрессивную роль».

И снова повторил как рефрен: «Мы (Зиновьев, видимо, имел в виду не только себя, но и Троцкого, Радека, также писавших о враждебности британских профсоюзов классовой борьбе — Ю. Ж.) были совершенно правы, когда с первой же минуты забастовки предупреждали, что Генсовет становится во главе движения, чтобы предать его. Возглавить, чтобы обезглавить».

Прощаясь с собственными иллюзиями, надеждами на единый рабочий фронт, подчеркнул: «Генеральный совет оказался на службе у буржуазии. Великий кризис вскрыл всю гниль Генсовета… Непосредственный исход забастовки представляет собой не компромисс, а предательство, не соглашение, а измену, не нашу победу, а победу наших классовых врагов… Нужно твердо взглянуть на вещи, ни капельки не обманывая себя».