Грёзы третьей планеты

Впервые я поймал её взгляд на саммите биотехнологий. Меня привлек блеск золотого облегающего платья, закрытого от шеи до лодыжки, дразнящего воображение, но не скрывающего аппетитной фигурки. Она стояла вполоборота ко мне, слушала выступление какого-то учёного деда. У неё был розовый бейдж выступающей, значит, читала доклад о генной модификации, но той лекции я не слышал. Возможно, пропустил, пока искал клиентов у бара.

Я беззастенчиво рассматривал лакомые изгибы, когда она вдруг обернулась и посмотрела мне прямо в глаза, словно почувствовала что-то возмутительное. Я подумал: в этих глазах можно утонуть. Нет, не так, кажется, я подумал: в таких глазах хотелось бы утонуть. Я подумал: я хочу в них утонуть, я жажду. Подумал, поправляя галстук, как удавку, которую она набросила.

Сейчас, по ту сторону её глаз, мне все ещё этого хочется. Какое сладкое насилие над собой. Быть уничтоженным, поглощенным, но хотеть ещё. Хотеть больше, глубже, желать потерять себя, раствориться до капли в другом.

– Почему Вы так смотрите? – я не мог слышать её, мы были по разные стороны зала. И все же, казалось, она шепнула мне на ушко. Лицо обдало жаром, я впился глазами в её губы и жадно ловил слова, которые она произносила не торопясь, растягивая. Она изогнула бровь требовательно, встряхнула чёлкой, улыбнулась победно и отвернулась. Я ринулся вперёд, догнать, схватить, заполучить. Попался.

Она играла тогда, играла после. Как чудовищно сладко она играла! То приближаясь, то отдаляясь, касалась невзначай, смеялась застенчиво и маняще, заглядывала в глаза, как беззащитный котенок, но выстраивала такие чёткие правила, едва я думал преступить невидимые границы. Она держала меня в постоянном напряжении, возрастающем возбуждении.

– Мы увидимся снова? – это был гвоздь в крышке моего гроба.

– Непременно! – сущности как она всегда оставляют человеку право выбора. Но у меня его, кажется, не было. Она ускользнула. Я остался последним в пустом банкетном зале, среди мусора прошедшего праздника.

У меня было много женщин, красивых, милых, добрых или умных, всё вместе или по отдельности – разных. Но я никогда не любил. Сейчас популярно винить во всем отстраненную, занятую собой, вечно отсутствующую мать или пьющего отца, но я и не пытался разобраться в этом. Всё устраивало. Я просто плыл по течению: кутил, прожигал жизнь, зарабатывал, не пытаясь ухватить с неба звёзды. Я был простым продажником в сфере гениев-ботаников, ставивших эксперименты с вещами, которые я даже не понимал. Поговаривали, некоторые из них экспериментируют на людях. Я не верил.

Поэтому она выбрала меня. Знала, что не умен, не ищу любви, не стремлюсь к высокому, созидательному, что не верю ни в бога, ни в черта, почувствовала, что жажду разрушения и страсти, что переступлю черту, пойду до последнего.

Мы встречались трижды. В первую встречу она неподдельно интересовалась мной, слушала внимательно, вела себя невинно, тепло и любовно-уважительно. Такая чистая! Я настоял на интимной близости. Зажал её в углу и вытребовал ласки. Был напорист и не принял отказа. Тогда я ещё не знал, какова цена, но чувствовал, что заплатить придётся.

Это была лучшая ночь в моей жизни, полная страсти, вкуса, томной боли и неги. Она была так прекрасна.

Но утром я лишился части себя. Проснулся один, злой и опустошенный, зверски голодный. Я даже не понял, что она забрала. Но коллеги отметили, что я не делаю то, что делал раньше, не пью то, что пил, ем как животное и в целом веду себя странно. Я чувствовал неуемный зуд в душе и диагностировал себе лёгкую стадию депрессии.

Казалось, только женщина сможет унять тоску в душе, и я пошёл к ней снова. Хотел обналичить то обещание, которое увидел в первую встречу в её глазах. Обещание избавления.

В ту встречу она была другой: хлесткой, саркастичной, надменной. Посмеялась над моим состоянием, пожурила.

Я заметил что-то свое в её глазах. Почувствовал, знал – это принадлежало мне. Тогда я понял, чем заплатил. Частью души.

– Это невозможно… – попятился.

Она поняла сразу. Ухмыльнулась.

– Наука не стоит на месте. Что такое, в сущности, душа? Лишь энергия. Ток, что человек гоняет по телу.

– Что ты такое?! – заорал я в ужасе, понимая, что ставки всегда были не по моему карману. Я хотел вернуть свое, неважно, как она взяла!

Она ответила саркастично:

– Я ошибка, – улыбнулась. – Ошибка генной инженерии, ошибка маньяков и гениев, которые хотели улучшить человека во что бы то ни стало. А ещё я твоя ошибка.

Она смотрела спокойно. Даже тогда она оставляла выбор.

– Хочешь поцеловать меня?

Я хотел. Казалось, в ее губах освобождение от зуда и пустоты, в них полнота жизни, в них счастье. Я понял, что играю в её игру, и она уже победила. У меня не было шанса. Не было ни единого шанса, черт!