Гром

Живописной была природа Балтийского побережья. Над бескрайней водной гладью высоко в небе плыли облака, а над самой водой, клубясь, поднимался пар, стелился туман. Эта картина напомнила Батбаяру замысловатые гобийские миражи, которые ему запомнились с детства. Недалеко от Финского залива в великолепном парке, сверкая позолотой крыш, стоял зеленый дворец. К его парадному подъезду и подкатили коляски с монгольскими гостями. Грянула музыка. С нарочитой помпезностью русские приветствовали премьер-министра Намнансурэна, явно испытывая неловкость после статьи во вчерашней газете.

Монгольским гостям показали картинную галерею. Затем в их честь был дан обед. И хотя за обедом чиновники Министерства иностранных дел произносили хвалебные речи в адрес монгольского премьер-министра, всячески превознося его мудрость, словом, как это обычно бывает на официальных приемах, Намнансурэн решил воспользоваться случаем и еще раз высказать свое мнение о событиях последних дней.

— Главная цель нашего приезда в вашу великую страну, — начал свою ответную речь премьер-министр, — к великому сожалению, не достигнута, но мы по-прежнему убеждены в том, что в будущем Россия станет надежной опорой нашей страны. Министерство иностранных дел России отрицательно отнеслось к желанию нашей делегации посетить другие зарубежные страны и установить с ними дружеские отношения. Нам было также заявлено, что до проведения трехсторонних переговоров Россия не может взять на себя роль посредника между Монголией и другими государствами. Что ж, на сей раз мы вынуждены подчиниться. Однако мы не пали духом, поскольку уверены, что рано или поздно своего добьемся.

Желая уклониться от обсуждения каких бы то ни было вопросов, сидевший рядом с премьер-министром высокопоставленный чиновник поднял бокал:

— Мы искренне уважаем вас, господин премьер-министр, за вашу рассудительность и проницательность…

Премьер-министр прервал чиновника и продолжил свою речь.

— Мы согласны принять, учитывая предложение вашего правительства, русского советника. Уверен, что он окажет нам помощь в деле укрепления независимого монгольского государства. В свою очередь, в целях упрочения отношений между двумя нашими странами мы желали бы иметь своего представителя в вашей стране. Я имею в виду гуна Доржийн Очира, он сейчас здесь, в этом зале.

Премьер-министр повернулся к Доржийн Очиру и представил его всем присутствующим. Тот поднялся со своего места и, поклонившись, сказал:

— Благодарю за доверие, господин премьер-министр! Сделаю все, что в моих силах, чтобы его оправдать.

В зале воцарилась тишина; чиновники переглядывались, как бы спрашивая друг друга: «Как понимать этот демарш главы монгольской делегации? С какой стати мы должны принять и аккредитовать у себя какого-то гуна?»

— Прошу прощения, господин премьер-министр! — первым нарушил затянувшееся молчание все тот же высокопоставленный чиновник, сидевший рядом с Намнансурэном. — Нам не совсем понятно ваше последнее заявление. Мы, пожалуй, можем продлить пребывание гуна Доржийн Очира в столице, познакомить его с различными промышленными предприятиями, но не более того…

— Уважаемые господа! Весьма признательны вам за внимание и заботу, — спокойно ответил Намнансурэн. — Особо хотелось бы поблагодарить вас за любезное согласие принять у себя в столице нашего представителя гуна Доржийн Очира, и пользуюсь случаем довести до вашего сведения, что наше правительство наделило гуна Доржийн Очира правами полномочного посла Монголии в России.

Чиновники снова начали переглядываться, шептаться. Наконец с места поднялся самый старший из них и сказал:

— Просим прощения, уважаемый господин премьер-министр! Но принять или не принять гуна Доржийн Очира в качестве полномочного посла Монголии может решить только государь. В нашу компетенцию это не входит…

— А как скоро нам станет известно решение государя?

— Еще раз извините, господин премьер-министр! Точно ответить на этот вопрос я не могу. Может быть, через три дня, а может, через три года. Не исключено также, что сразу же после предстоящих тройственных переговоров…

«Три года? — подумал Батбаяр. — А что, спрашивается, эти три года будете делать вы, если без царя не в состоянии решить ни одного важного вопроса?»

Вечером на обратном пути в Петербург Батбаяр спросил у Соднома, почему господин так настаивал на том, чтобы русские приняли гуна Доржийн Очира. Содном, не задумываясь, ответил:

— А как же иначе, дурья твоя башка! Этот ход господин наш, видать, обдумал заранее.

— Как?

— А вот как! Если Россия примет гуна Доржийн Очира в качестве полномочного посла Монголии, значит, она признает и само наше независимое государство!

«Да, мудреное это дело — политика, — размышлял Батбаяр. — И так старался наш господин, и этак. Но этих русских, видно, не проведешь. Хитрые они». Теперь Батбаяр понял, что имел в виду Намнансурэн, когда говорил, что у него есть какие-то соображения…