Гром

Потрясенный Батбаяр наблюдал за обрядом и никак не мог избавиться от смутного чувства неприязни. А ламы уже громко читали молитвы, били в барабаны, звонили в колокольчики, очир в руках казначея метался из стороны в сторону. Серое животное выскочило из-под настила, казначей бросился к нему и рубанул клинком. Ухватив тушку кончиками пальцев, бросил ее на треугольное железное блюдо, сверху накинул треугольный кусок черной материи, поставил на стол, и ламы прочли последнюю молитву. Содном брезгливо поморщился и вытер пот с лица.

— Теперь проклятие «Конченного», которое подтачивало здоровье нашего хана, обезврежено. Оно обернулось водяной свинкой!

Батбаяр промолчал. Чувство неприязни в душе у него росло, и он сам не знал, что это: страх или омерзение.

Через некоторое время ламы собрались в храме красного сахиуса на богослужение и сожгли свинку.

Все бурно обсуждали случившееся:

— Да-а, ламы к нам приехали самые знаменитые. Видели? Они подрубили ноги этой свинье-проклятию, еще когда она выскочила из-под настила. Потом снова прочли молитвы и добили ее. А убегала бы она на всех четырех ногах — им ее ни за что не прикончить бы. И тогда всему хошуну не миновать бы беды и разорения. До этого уже совсем немного оставалось.

— Теперь надо искать сообщников Балбара. Не один же он был.

После богослужения Батбаяр пошел на то место, где убили свинку, но ничего особенного не заметил. Разве что обрывок серо-зеленой бечевки длиной с маховую сажень да небольшую, величиной с ладонь, крышку от деревянного ящичка, засунутую в щель между половицами. Но кому они здесь понадобились и зачем?

Вечером юноша вернулся в канцелярию, но только сел за бумаги, как вдруг вошел Смурый и за ним несколько чиновников.

Дагвадоной уселся на тюфяк, разостланный в хойморе юрты, и, не обращая никакого внимания на Батбаяра, словно его здесь не было, приступил к обсуждению дел.

— Ну что? Думает он признаваться?

— Молчит. Таращит глаза и молчит. Даже не шевельнется. Наверное, заклятия читает про себя.

— Я полмесяца его допрашивал. Уже места живого нет. С ягодиц все мясо облезло, того и гляди кости обнажатся.

— Нет, пытать его бесполезно. Все равно не заговорит. Судя по всему, он решил умереть, ни в чем не признавшись.

— Ясно одно: действовал он не один. Но кто толкнул его на это и с какой целью? Если он умрет под пытками, дела наши плохи. И суть тут не в проклятиях. Наверняка было что-то и поважнее.

— Не мне объяснять вам, господа чиновники, что на хана это подействует, как пожар, разгоревшийся в небе. И если Балбар умрет во время допроса, а дело не будет раскрыто, мы окажемся причастны к казни человека, не имея на то дозволения Улясутайского амбаня. Император не благоволит к нашему хану, в Пекине это хорошо знают, и случившееся может послужить прекрасным предлогом, чтобы поступить с ним как с ваном Ринчиндоржем[33], — он, мол, преступил закон. Вот так, ученые мужи мои! — задумчиво произнес Дагвадоной.

— Залан-гуай, а не попробовать ли вам самому допросить «Конченного», — предложил один из чиновников.

Смурый долго молчал, не сводя тяжелого взгляда с двери.

— Как мы его ни пытали, все напрасно. Может быть, попытаться как-то по-иному? — спросил он. Чиновники закивали головами, но предлагать ничего не стали.

— Ладно. Я с ним повидаюсь. Трое суток не допрашивать, давать похлебку и чай — пусть немного придет в себя. А вот в день нашей встречи пусть поголодает. Верно?

Среди происшествий и событий последних дней Батбаяра занимало одно: почему свинка выскочила из-под пола княжеского орго, когда ламы, читая молитвы, стали колотить по нему очиром? Свинка убежала и забилась под пол привратницкой, но выскочила и оттуда. Все было именно так, это он видел собственными глазами. Но почему? В чем причина?

Вернувшись к ночи в свою юрту, Батбаяр лег и стал размышлять. Вспомнились слова Дашдамбы: «Не верь тому, что видят твои глаза». И вдруг его осенило. «Ламы привезли свинку с собой в деревянном ящичке и выпустили, предварительно привязав к ее ноге бечевку, выкрашенную под цвет местности. За эту бечевку они и вытащили свинку из-под пола, а затем убили». Да. Все было так.

— Погоди, не торопись, — сказал Батбаяр сам себе. — Содном-гуай предупреждал: «Будь осторожен». Поделишься с кем-нибудь своими мыслями, тотчас впутают в это проклятое дело. А ловко они придумали отвести людей подальше, чтобы те не заметили бечевку. Ай да ламы!

Сон окончательно пропал. Юноша задумчиво смотрел через тоно на мерцающие в вышине звезды и вспоминал, как когда-то ночью встретил Лхаму, как целовал ее глаза, когда они стояли у высокой скалы.

На следующее утро разнесся слух, будто «хозяин проклятий» найден. «Гэмбэл все знал. А я на это пошел только ради Цогтдарь авхай», — сказал «Конченный» Дагвадоною. — Ни о чем больше не спрашивай и, если можешь, долго не мучай». «Эх, послушать бы, как залан допрашивал «Конченного». Да уж теперь дело сделано, не вернешь», — посетовал Батбаяр и попытался узнать, о чем Смурый спрашивал Балбара.

Только «Конченного» ввели в канцелярию, Дагвадоной встал и говорит: