Гром и Молния

Нет, и всё-таки его рожа прикольно вытягивается. Глаз радует просто неиллюзорно. Будто кто-то нехилую такую гирю на нижнюю челюху крюком кинул.

И понеслась.

— Да пошел ты.

И всё.

А о том, что я запал на Лизу уже ни гу-гу. Значит, урок усвоил правильно. Что похвально.

— Да я бы с удовольствием, Криницын, но ты ведь первый начал.

— Ничего я не начинал!

— Поздно срать кирпичами, Гена, слишком поздно. Итак.

— Ничего я делать не буду.

Ну, это я предвидел и подготовился.

— Если поможешь мне сделать так, как я хочу, поговорю с матерью, она выбьет тебе неплохое направление на практику летом. Может даже, к себе в мэрию.

Ага! Завис! Ну-ка, ну-ка поработай, пошевели извилиной.

— Я тебе не верю.

Это я, кстати, тоже предвидел.

— Имеешь право. — С готовностью киваю, поднимаю свой рюкзак с пола, который стоял у меня между ног, и закидываю на плечо. — Тогда, значит, забивай в поисковике какую-нибудь другую контору для учёбы, а ещё лучше остров для ПэЭмЖэ.

— Вот только не надо, Найк. Я буду жаловаться.

Ну, наконец-то! А я-то уж думаю, куда это наш настоящий Гешенька преподобненький подевался, а он вот он. Жаловаться — это как с него срисовано. Он в свой день рождения и вылупился чисто для этого.

— Строчи во весь рост, Гена, только имей ввиду, мне секретутка Щагина скинула кое-какой компромат на него. А я не из тех, кто просирает такой шанс, ты же понимаешь, на счёт себя я его за яйца держу плотно.

Он опять что-то прикидывает и мозгует, но делает это так, будто одновременно даже топать ногами не сможет. Или размышлять, или идти — одно из двух. Вот утырок.

— Ты блефуешь.

Родил-таки. Да моя ж ты умница. Какой полёт ума, а! Какой размах мысли! Так и чешется обзавидоваться.

— Может и блефую, а может и нет. Но тебе от этого не легче Ген, потому что если ты Лизу сейчас кинешь… — Не, что-то не греет меня разговаривать с ним о Лизе вот так. — Если не сделаешь, как скажу, я тебе рожу на куриный пупок перекрою красиво и с размахом. Как в этой, как её… в Шинель, вот. Замучаешься швы снимать.

Он почесал подбородок. Сморит так не очень-то понятно, но молчит, а значит опять думает. А додуматься такой, как ГовноГена может только до одного.

— Ладно.

Есть! Ну кто бы сомневался!

И тут же продолжает:

— Так что ты там говорил на счёт мэрии?

А! Каков красавчик! Да ко всем моим талантам, я, мать вашу, ещё и неплохо разбираюсь в людях. Это уже можно без ложной скромности и при очевидных фактах налицо, так сказать.

— Молоток! Найдёшь меня в Ватсапе. Я тебе всё подробненько расскажу. Ладушки? — Даю понять, что разговор окончен и разворачиваюсь к лестнице на второй этаж.

Но Криницын что-то топчется на месте.

— А сам ты на практику тоже туда? К матери?

— Э, нет, Гена, летом я в море ухожу. Мне материны деньги просирать стрёмно, я плыву зарабатывать.

Он тут же виновато зависает. Что, съел? То-то же.

— Ну, Найк, если ты меня кинешь!

Вы видели? Он мне пальчиком грозит. Пальчишкой своим так это трясёт.

— Не ссы, братэлло. — Хлопаю его по плечу и сильно сдавливаю пальцами лопаточные мышцы шеи. Он чуть приседает, но терпит. — Найк — фирма надёжная. Сказал — сделал. Я когда балаболил зря? То-то же. Забей на мораль, и амораль о тебе позаботится.

Много ли радости мне принёс этот разговор с Криницыным? Да я даже точно не скажу. Вроде бы и как-то полегче стало, а вроде бы и так же муторно. Но план доставки ГовноГены в распоряжение Елизаветы Гороховой я собираюсь выполнить подчистую. Если она любит его, она его получит, или я не Найк Громов. А меня ждут мои тёлочки.

Первым делом хочу обратиться за консультацией к знающим людям. Так сказать, к адептам романтики и профессионалам по «зайкам», «котикам» и «бабочкам в животе». Короче, к Наське своей. А вы о ком подумали? Сам я в этих делах — как баран в аптеке. Могу право с лево перепутать и такой пурги нагнать, потом автогрейдером не разгребёшь.

Но перед этим всё-таки нахожу Ольгу, аспирантку с психологического. Жду её в своей машине не очень долго, пока она освободится. Эту тёлку и тёлкой-то не назовёшь, она маленькая и очень миниатюрная. Уже успела вкусить всех няшек семейной жизни с каким-то гамадрилом и сбежала от него в общагу бывшего рудоремонтного завода. Просит слово «замуж» больше при ней не произносить, а вот от секса не отказывается, и я её очень даже понимаю. Физиология, она такая, да. Ей не прикажешь, по столу кулаком не стукнешь и на хуй не пошлёшь.

Вообще, общага их после ремонта с новым владельцем выглядит вполне годно, но вот кровати у них, я вам скажу, рухлядь конченая. Скрипят, как старые кареты. Это отвлекает и мешает, но я всё-таки делаю то, зачем приехал, хоть и получается как-то быстро и скупо. Недушевно, как-то. Ольга на отдачу заводная, и стонет отзывчиво, и подставляет себя удобно, и тело у неё отменное, и сиськи что надо, и кончает неслабо, но эти блядские скрипучие кровати. Но про ГовноГену я всё-таки забываю, и мне легчает.

Когда приезжаю домой, сеструха уже в зале на диване уроки учит. И что за дурацкая привычка заниматься лёжа. Ей видите ли и за партами сидеть надоедает.