Громче, чем тишина. Первая в России книга о семейном киднеппинге

На следующий день я переехала в кабинет Крупской. Он находился чуть дальше по коридору от кабинета Ильича. Первые несколько дней не могла привыкнуть: в новом кабинете было слишком много света, пространства и исторических контекстов. Окно также смотрело на арку Главного штаба. Только кусочек Дворцовой площади из окна Крупской был чуть тоньше, чем кусок из кабинета Ильича.

Отделение общественной организации «Женщины нашего города» в Петербурге наконец обрело собственный адрес, это было большим шагом вперед и открывало новые возможности.

Первым делом, согласовав план с Максимовым, я начала готовить круглый стол под названием «Взгляд женщины на острые проблемы современности». Среди спикеров были омбудсмен Санкт-Петербурга, представители НКО, инициативные группы и социальные активисты. Я также пригласила и с нетерпением ожидала визита Ларисы Горчаковой из Москвы, ведь именно она однажды доверила мне свое детище.

Ведя подготовку к круглому столу, общаясь со специалистами, я все чаще размышляла над проектом кризисного центра для женщин и детей, попавших в сложную жизненную ситуацию. Такой центр мог бы стать спасением и превентивной мерой при угрозе семейного киднеппинга. Проект следовало разработать и представить уже в конце обучения в «Лехаве». Финансирование я рассчитывала получить через американские еврейские фонды, которые поддерживали и помогали осуществить проекты выпускников программы «Лехава».

Потихоньку обосновавшись на новом рабочем месте, я все еще не могла привыкнуть к массивности и скромному обаянию своего первого личного кабинета. Начав прием посетителей, я бегала вниз-вверх по мраморной лестнице, чтобы выписать пропуск. Несмотря на превращение в бизнес-центр, здесь не было ни единого намека на современность; интерьер здания гордо демонстрировал первозданный лоск роскоши дореволюционных лет.

Наконец, из окна «кабинета Крупской» мой долг перед приставами не казался уже таким неразрешимым и пугающим.

Глава 26

В срочном порядке требовался запуск сайта «Женщины нашего города». Утвердив проект с дизайнером, я получила квитанцию на оплату хостинга. Корпоративного счета у «Женщин нашего города» еще не было, а все мои личные банковские карты и счета были заблокированы. Тогда я обратилась к сервису PayPal, которым последний раз пользовалась еще до рождения Ксюши. Но почему-то он отсылал меня на почтовый ящик, созданный мною еще в институте на занятиях по информатике. Я давно им не пользовалась, и для восстановления доступа мне даже потребовалось вести переговоры с технической службой. Когда же я наконец зашла на почту, то среди тонны рассылок и всякого спама мне попались письма – оповещения с сайта Одноклассники.ру, на котором я никогда не регистрировалась. Также были странные письма с сайта Girlsmate.com.

Самым удивительным было то, что письма от Одноклассников и Girlsmate были прочитаны! То есть от моего имени кто-то пользовался моей почтой и зачем-то открывал все эти письма…

И тут до меня стало доходить, кто это мог быть.

Это было закономерным итогом моей наивности, ведь я всегда отмахивалась от негативных сценариев. Так же, как я не ожидала коварства от отца и бабушки, не брала в расчет возможную «промывку мозгов» и давление, которое на моих родственников и окружение будут оказывать Проценко за моей спиной. Точно так же все два года, что я бегала за Проценко, мне там и тут приходилось отмахиваться от зловонных слухов, которые доходили до меня из разных источников. Слухи заключались в том, что у Проценко якобы есть некие порочащие меня «доказательства». Некая «интимная переписка» со множеством мужчин, а может быть, и женщин, ведь меня обвиняли не только в «легком поведении», но и в «лесбийских наклонностях». Однако чем Проценко за моей спиной это всем подряд «доказывал», до этого момента я не могла себе даже вообразить…

Ни на суде, ни лично мне Рома не предъявлял никакой переписки. Я только слышала о неких загадочных скриншотах с моего якобы аккаунта, причем, вероятно, эту фальсификацию имело удовольствие лицезреть огромное количество людей и должностных лиц (в Петербурге, Новороссийске, Краснодаре, Москве и кто его знает где еще). Возможно, эту фальсификацию, плод своего маниакального сознания, Рома и подсовывал психологам, участковому, опеке и даже тем милиционерам в Широкой Балке. И скорее всего, именно этими нехитрыми подделками ввел в заблуждение моих бабушку, тетю, отца.

И люди верили! Одержимость переоделась в «страшную правду обо мне» и передавалась из уст в уста прямо-таки воздушно-капельным путем.

Возможно, он сделал даже еще что-то более гнусное. Нет, я долго отгоняла от себя это воспоминание. Но сейчас все сходилось, и оно невыносимо четко вписывалось в общий пазл.