Громовой Кулак (СИ)

В тот момент Ласаралин толком и не проснулась. Лишь натянула на плечи сползшее от резкого мужниного движения хлопковое покрывало и задремала вновь, решив, что эти крики ей попросту приснились. И подскочила на постели по меньшей мере четверть часа спустя, испуганно прижимая край покрывала к груди с бешено колотящимся сердцем и вглядываясь в синий сумрак безмолвных покоев. Потянулась рукой, но почувствовала под пальцами лишь примятую подушку. Еще теплую.

Что?

Что такого могло произойти, раз они решились поднять тисрока с постели еще до рассвета?

― Милад! Подай мне…!

Нет, не халат. Если там тарханы и визири, то являться пред их очи в таком виде будет… лучшим способом лишить их, собственно, постов визирей. Поскольку возлюбленный супруг и самому Азароту не позволит смотреть на нее в неподобающем виде.

Платье, но из тех, что проще и быстрее зашнуровать. Красоваться перед всё теми же тарханами позволено на пирах, а не… сейчас, что бы там ни случилось.

Муж ожидаемо нашелся в кабинете. За тяжелыми дверьми из красного дерева и в окружении полудюжины визирей с такими же встревоженными лицами, рассматривающий, нахмурив брови, какие-то пергаменты. И стоящий на ногах, будто у него даже не было времени на то, чтобы сесть. Такой… непривычно простой ― в одних лишь шальварах и тунике, с разметавшимися по плечам волосами, каким его видели лишь самые близкие. Такой… красивый, что у Ласаралин перехватывало дыхание, сколько бы дней и ночей она ни проводила, не сводя глаз с его смуглого лица.

Но почему он здесь? Что происходит? Война? Главы военного совета среди визирей не было, но его и не могло быть в Ташбаане. Тархан Ильгамут далеко на Юге, защищает рубежи Калормена от варваров-пустынников.

― Мой господин… ― осторожно позвала Ласаралин, прикрыв за собой дверь и всерьез опасаясь, как бы ее не выгнали вон со словами, что происходящее здесь не женского ума дело.

― Не сейчас, ― отмахнулся муж, даже не подняв на нее глаза. ― Пошлите по дюжине человек к Южным и Северным воротам. Под ними стоят помпы для откачки воды, как на галерах, но ими не пользовались уже лет тридцать, так что работы предстоит много. И начинайте вывозить из города всех, кто живет на ближайших трех улицах к стенам.

Вывозить? Куда? Зачем?

― В реке поднялся уровень воды, ― смилостивился принц Шараф в ответ на ее растерянный взгляд. ― Из Тибефа примчался гонец, говорит, западнее в горах тает снег. Если так пойдет и дальше…

― Ташбаан стоит на возвышении, ― перебил его Рабадаш, стремительно, словно бросал клинок, ухватив со стола еще один пергамент. ― Центральные улицы с Храмом Таша в любом случае не пострадают. Хотя западное крыло дворца может и подтопить. Внешним стенам не одна сотня лет, и всерьез штурмовал их… пожалуй, только я. Между камнями в кладке полно трещин. Смыть, конечно, не смоет, но залить может… ощутимо. Будем надеяться, что этим и ограничится.

― Затопленным дворцом? ― переспросила Ласаралин, не веря собственным ушам. Ладно бы ему было не жаль бедняцкие кварталы, но собственный дворец…

Муж поднял на нее черные глаза, лишенные привычных линий синей подводки, смерил внимательным взглядом, словно ему в голову пришла какая-то мысль, и неожиданно спросил:

― А скажи-ка мне, возлюбленная жена, когда в Калормене последний раз была серьезная засуха?

Вопрос, признаться, был странный.

― Позапрошлым летом? ― предположила Ласаралин, не слишком понимая, к чему он клонит.

― Хм, ― протянул Рабадаш и перевел взгляд на окруживших его тарханов. ― Тот же вопрос к вам, мудрейшие.

И на лице тархана Камрана, заведовавшего снабжением города, внезапно отразилось понимание.

― В предпоследний год правления вашего деда, господин. Тогда погибла треть всех посевов. Если бы не запасы прошлых лет…

― Именно, ― мрачно согласился муж. ― У нас не было ни одного подобного бедствия, будь то засуха или наводнение, за последние двадцать пять лет. И снег в горах не таял даже в самые жаркие месяцы. А, как мы знаем от наших послов в Нарнии, несколько дней назад там на целых полмили покрылся льдом, ни много, ни мало, морской залив. Я один вижу связь? Что б она провалилась, эта Нарния, ― добавил он с чувством и швырнул пергаменты обратно на стол. ― Вместе со своими королями, ведьмами и…

― Хочешь сказать…? ― нахмурил брови Шараф, и Ласаралин поймала себя на том, что нервно заламывает пальцы. Конечно. Ни она, ни Шараф этого попросту не застали. Ему был всего год, когда растаяли Столетние Льды, а она и вовсе родилась через два года после этого. И могла помнить разве что чужие рассказы. О том, что ее муж и большинство визирей видели собственными глазами.

― Когда лежали льды, у нас было гораздо жарче и засушливее, чем в последние годы, ― согласился Рабадаш. ― А когда они растаяли, на нас обрушилось моровое поветрие. Как ни посмотри, ни беды, ни благополучие Нарнии нам не в радость, ― бросил он и добавил ядовитым тоном. ― Я бы ее вообще огнем выжег, чтоб там уж точно больше ничего не происходило.

― Да в пекло дворец, ― ответил на эти слова Шараф. ― Затопит, так подождем, пока спадет вода, и восстановим.