Громовой Кулак (СИ)

― Неужто сам не видишь? Ты доказал, что достоин. Ты послал брата на помощь своему народу, даже зная, что для тебя самого это решение обернется смертным приговором. И ты был готов смириться даже с ослиной шкурой, если бы это защитило верных тебе. Признаться, еще в начале твоего правления я думал, что ты безнадежен. Но уже год спустя ты не бросил Ильгамута один на один с врагом, сославшись на проклятье. Ты не сделал мою кару оправданием, а искал пути, чтобы ее обойти. Не ради себя, но ради Калормена. И мне, признаться, даже жаль, что тебе так не по нраву твоё прозвище, ― вновь усмехнулся Лев в длинные усы. ― Хранить мир у тебя получается ничуть не хуже, чем побеждать. Но я вижу… что Калормен еще не готов следовать за тисроком, никогда не обнажающим сабли. Раз так, то я подожду.

И повернулся, не говоря более ни слова. Пошел прочь, будто растворяясь в ослепительно-ярком лунном свете. Порыв ветра взволновал растущие по края тракта деревья, и не осталось даже следов в пыли тракт. Лишь песнь цикад нарушала безмятежную ночную тишину.

Гуль потрусил вперед и с тихим ржанием ткнулся мордой в запыленное плечо. Словно спрашивал: «Чего ты ждешь? Разве у нас мало дел?». И из груди, сменяя мгновение растерянности, вырвался неверящий смех. Почти отчаянный, почти… Гуль замер, не понимая, почему хозяину вдруг вздумалось уткнуться лицом ему в шею ― мгновение слабости, прижатой к лицу руки в грубой перчатке и щекочущей кожу лошадиной гривы, ― и вновь негромко заржал, переступив копытами по пыльной земле.

Довольно. На это нет времени.

― Тархан Ильмар, говорите? ― хмыкнул Рабадаш, вскочив в седло и разворачивая коня на юг. Залитый лунным светом тракт казался сверкающей рекой, петляющей с холма среди темных вековых деревьев. ― Что ж, я наведу в его землях порядок.

И пришпорил коня. Гуль взвился на дыбы с яростным ржанием ― будто донеслось сквозь само время эхо голоса Дьявола, ― и сорвался в галоп, поднимая клубы пыли.

========== Интерлюдия. Королева и рыцарь ==========

Комментарий к Интерлюдия. Королева и рыцарь

«Я хотела остаться с тобой.

Я уже успела посметь!»

Мельница ― Господин Горных Дорог

https://music.yandex.ru/album/439084/track/3905508

Подбитый лисьим мехом плащ волочился по мраморному полу, собирая всю пропущенную горничными пыль. Путался в ногах, словно расставленные на птицу силки, цеплялся за каждый встречный порог и даже за ступени винтовых лестниц. Будто пытался задержать, не дать подняться в башню и войти в жарко натопленные покои, не дать…

Проклятье. Уже и плащи были против нее. Двадцать лет она держала эти земли под своей рукой. И десять из них сражалась и словом, и клинком ― и первое, признаться, было посложнее второго, ― чтобы ни один надменный чужак не посмел войти в беломраморный замок хозяином и объявить себя новым королем Нарнии. Она сама была чужачкой, дочерью арченландского лорда, куда больше смыслившей в мечах и стрелометах, чем в танцах и этикете. Но в жилах ее дочери текла кровь Верховного Короля, и что она за мать, если позволит отнять у Авелен один из четырех тронов в зале под хрустальным сводом?

У Авелен, которая сбежала из замка глухой ночью и отправилась на север, чтобы отыскать того, кто вздумал вновь пробудить к жизни ледяную магию Колдуньи. Будто у них мало рыцарей, которым можно было доверить эти поиски.

И слова Великого Льва, сказанные долгих десять лет назад, теперь казались даже не насмешкой, а плевком в лицо.

― Час великой нужды! ― рявкнула Верховная Королева, врываясь в покои с алыми драпировками по стенам, и швырнула опротивевший плащ на ближайшее кресло. ― Они вернутся, когда наступит час великой нужды! А до того и Нарния, и все мы можем провалиться хоть в преисподнюю! Лорд Перидан, объясните же своей королеве, какого-такого часа ждет мой возлюбленный супруг, когда его дочь пропала где-то в Эттинсмурских горах?!

Дан поднял глаза ― неторопливо полировал длинный узкий меч с обтянутой темной кожей рукоятью, ― посмотрел на нее сквозь непокорно вьющиеся над лбом волосы ― темно-рыжие с первыми проблесками седины на висках, ― и на мгновение ей показалось, что в его зрачках отразился подсвеченный пламенем силуэт. Будто кто-то другой ― незримый, мягко ступающий лапами с острыми когтями ― вздумал напомнить ей о смирении. Блеснула в отражении золотом маска, повторяющая каждую черту ее лица и скрывающая то, что в действительности от него осталось, и Аланна отвернулась. Схватилась за узкие красные ремешки на затылке, невольно растрепав, пока пыталась расстегнуть, уложенные на затылке волосы, и швырнула маску следом за плащом.

Смирение, Лев? Надежда? Отвага? Что ж, тогда повтори свои слова о великой нужде, глядя мне в лицо.