Гроза

Глаза молодой охотницы закрывались сами собой. Она не могла бороться со сном, а тепло, полученное ею от мяса поросенка, предательски быстро распространялось по телу. Волчица прошла еще пару метров по мягкому лесному настилу и улеглась под упавшим сгнившим деревом, около которого раскинулась целая поляна грибов. Гроза свернулась в калачик, прикрыла хвостом свой мокрый нос и почти сразу же провалилась в глубокий сон.

Летние дни проходили незаметно, проносились мимо, оставляя приятные впечатления и яркие воспоминания. В своих сновидениях волчица с серебристой шерсткой видела себя уже взрослой и мудрой, прямо как мать. Но это были всего лишь сны. В реальности же она была еще подростком, нескладным и неуклюжим волчонком, которому предстоял долгий путь до грозного хитрого хищника.

Солнце спускалось все ниже, неумолимо приближаясь к самому краю, где выросла кочка с лесной земляникой. Гроза лениво потягивалась и внимательно следила за окружением, иногда подергивая ушами или водя носом в сторону интересного запаха. Ей не хотелось возвращаться к семье так скоро. Она знала, что ее ждут, что ее не бросят и всегда позовут, что она из тысячи голосов узнает голос матери-волчицы. Гроза была привязана к своей семье, но иногда хотела побыть одна, посвятить себя созерцанию или простому исследованию местности. Серебристая волчица любила одиночество больше, чем ее братья и сестры. Она была гораздо более самостоятельной и самодостаточной. Это хорошее качество для лесного зверя, но большая проблема для волка, которому предстоит работать в команде. Коллективная охота предполагает разделение ответственности и умение договариваться, быстро координировать движения многочисленной группы. Это действие слаженной команды, целостного организма, где индивидуальный вклад каждого из участников важен в одинаковой степени. Довольно трудно забыть свое «я», для того чтобы образовалось загадочное «мы». Пожалуй, только волчьи семьи в тайге способны на такое. Никакой корысти и злого умысла, вместо него взаимовыручка, понимание, принятие…

Пришло время возвращаться. Тени стали длиннее, воздух свежее. Гроза бежала трусцой. Так быстрее. Кочки, муравейники, холмики, ямочки, рытвины, кусты и заросли, деревья и цветы — таежный лес стал родным и понятным, теперь он совсем не пугал ее, как это было в первый раз, когда она выползла из норы. Только звезды остались солеными. Яркие манящие огоньки, до которых не дотянуться днем, но ночью можно попробовать их на вкус.

Гроза уже видела белую шерсть матери за деревьями и приветственно заскулила. Она не заметила ничего подозрительного в окружении, поэтому весело потерлась о бок Белой волчицы и по-собачьи завиляла хвостом. Братья и сестры принялись с интересом обнюхивать ее морду и лезли в пасть, чувствуя, что там недавно было что-то вкусненькое. Этот момент Гроза оставила в своей памяти на долгие годы. То, что случилось после, в сознании дикого животного рационального объяснения не находило.

Сначала было затишье, гнетущее безмолвие. Птицы перестали трещать и свистеть, белки попрятались в дупла, звери притихли. Белая волчица разволновалась и внезапно начала жалобно звать за собой своих детей. Подростки не понимали ее тревоги, но послушались, проследовав за ней в ближайший пролесок, где было меньше солнечного света и деревья росли гуще. Кто знает, что подтолкнуло охотницу так быстро уйти с дневки — может быть, смена ветра, незнакомый запах или далекий шум. Белая волчица была умна, но не могла предугадать неизбежное. Люди, приехавшие в такую глушь, знали, на что шли. У них были машины и винтовки, собаки и скутеры. Сложно назвать это охотой, скорее стоит говорить об этом как о преднамеренном, спланированном убийстве. Трусость. Грязь. Позор. Эти браконьеры ничего не знали ни о тайге, ни о людях, которых кормит эта земля, ни о звере, который на ней обитает. Варвары, про которых писать тошно, не то что встречаться с их непроглядной глупостью и нереализованными амбициями. Обезьяны, пропахшие жиром и копотью, похожие либо на сигаретный бычок у метро, либо на пивную бочку с перебродившим пойлом. У них нет совести, а вместо сердца — дешевая реплика, пародия на мышцу, разгоняющую кровь по организму человека.

Раздался рев двигателя. Звук, непривычный для дикой местности. Первая деревня находилась примерно в трехстах километрах от места, где браконьеры оставили свой внедорожник. Ни одна живая душа не решилась бы внезапно зайти в эти заповедные места, для того чтобы пособирать грибы или ягоды на ужин. Дальше машине не пройти. Пришлось спешиться и спустить собак, здоровых крепких лаек, воспитанных, конечно, местными умельцами, но купленных бездарными дилетантами, едва отличающими гончую от легавой. Промысловики питают искреннюю ненависть к этим людям. Они приходят в леса, считая их площадками для игры в гольф. Нелепые неловкие движения, потерянные жадные взгляды и тугие кошельки. Разрастаются, как сорняки на огороде, и, главное, не умирают от отравы — остается только выкорчевывать, драть руками.