Грозные чары. Полеты над землей

После всего этого с Шандором больше не возникало проблем. Тим был прав. Уличенный преступник сам торопился выложить все, что знает. Возможно, дело было не только в страхе, который на него нагнал Льюис, но и в надежде на некоторое снисхождение, если он превратится в свидетеля обвинения. А Беккер последовал его примеру. Вначале он попытался унять словесное недержание Шандора, но вскоре сбавил тон, осознав, как много известно Льюису. И тогда уже посыпались факты и начали всплывать имена…

– Эти двое сами знали не так уж и много, – сказал Тим, – ведь они были всего лишь курьерами. Но Льюис говорит, когда полиция начнет разбирать гостиницу по бревнышку, там много чего найдется, и ведь он все-таки узнал номер телефона в Вене еще до того, как Шандор был вынужден бросить трубку. Конечно, могло случиться, что телефонистка успела выполнить соединение с заказанным номером и неожиданный отбой разворошил осиное гнездо в Вене. Тамошние боссы постараются скрыться; тогда венское звено преступной цепи будет труднее обнаружить. Но Льюис говорит – они вряд ли сразу дадут деру только из-за какого-то звонка. Еще подумают, что кто-то просто ошибся номером. И вообще, далеко они не уйдут: Интерпол не даст. Сейчас у Интерпола уже более чем достаточно оснований, чтобы заняться этой бандой, взять под наблюдение оба конца цепочки и разнести ее в пух и прах. Я думаю, если Шандор переправлял наркотики через Югославию в Венгрию, то Интерпол мог бы устроить западню и захватить подельников Шандора на их австрийских базах. Кажется, Льюис придерживается такого же мнения.

Что-то в его голосе – может быть, то, как он говорил, – заставило меня насторожиться. В его тоне я уловила… не то чтобы явную властность или покровительственную снисходительность, и уж наверняка не самодовольство, но некий оттенок этакого мужского превосходства, от которого не могут избавиться даже безупречно воспитанные джентльмены, особенно в тех случаях, когда они дозволяют женщине заглянуть краешком глаза в их мужской мир. Как видно, Тимоти вступил в этот «клуб».

– Он тоже о тебе весьма высокого мнения, – как-то невпопад произнесла я. – А теперь, с Божьей помощью, надеюсь, мы сможем разыскать то засохшее дерево, где Шандор спрятал пакеты с зельем… если ему можно верить.

– Ну да, участок колеи между двумя туннелями. Одинокая расщепленная сосна. Приметы – просто мечта сыщика, – с ехидным воодушевлением заявил Тим. – Ничуть не хуже, чем «одноглазый хромой китаец». Найдем мы это дерево, можешь не беспокоиться… А вот и «железка».

Довольно резво мы спустились по широкому склону, поросшему травой и усеянному камнями, и вышли к зубчатой железной дороге. Рельсы уходили вправо приблизительно на четверть мили и, сделав широкий разворот, снова возвращались назад, но уже ярдов на двести пятьдесят ниже того места, где мы находились.

Виднелась только едва различимая выемка в скале, где пролегала железнодорожная колея, а за ней, в предутренних серых далях, неясно вырисовывались более темные очертания одного или двух кустов, похожих на призрачные тени. Земля была пропитана влагой. Толстый слой дерна хлюпал у нас под ногами, словно губка; высокие листья папоротника сбрасывали на нас град капель, похожих на помутневшие кристаллы, и мы успели промокнуть по колено. Повсюду среди серых камней выделялись пучки горечавки, ее крупные лиловые цветы только начинали распускаться. В любое другое время это зрелище заставило бы меня замереть, но сейчас, откровенно говоря, я даже не очень-то старалась не наступать на них, когда сбегала по склону. Важно было только одно – скорость.

Мы достигли неглубокой выемки, где проходила железная дорога, и я спрыгнула в нее, а позади меня тяжело приземлился Тимоти, съехавший вниз, с грохотом осыпающихся камней. Я услышала, как он чертыхнулся, поскользнувшись на мокрой траве.

– Смотри под ноги! – посоветовала я. – У тебя все в порядке?

– Да. Извини. Эх, были бы здесь мои ботинки… Эти прогулочные на скользком склоне – настоящее орудие убийства. А следующий виток дороги виден?

– Отсюда – нет. Если идти вдоль колеи, то спускаться удобнее, но давай лучше пойдем напрямик.

И мы снова помчались вниз. На этот раз впереди был Тимоти. Видимость постепенно улучшалась, и, казалось, даже краски вокруг становились теплее по мере приближения восхода. На этом участке горы было больше кустарника, густых зарослей можжевельника и горных рододендронов; иногда нам приходилось делать большой крюк, чтобы обойти коварные впадины, куда в течение тысячелетий год за годом падали скатывающиеся сверху камни. Заполняя впадины доверху, они успевали с тех пор зарасти чертополохом и высокой травой.

Тимоти, идущий впереди, внезапно заколебался, сделал несколько неуверенных шагов и наконец остановился, словно собака, потерявшая след.

Я подошла к нему.

– Что случилось?