Грозовое лето

— А что я знаю? По сути, ничего не знаю. Не приглядывался к нему! На золотом прииске Сафуан по-настоящему и не работал: придет, повертится и уйдет… Правда, в грудь себя колотил, клялся, что умрет за башкирскую нацию. Людей сбивал с толку, да и меня тоже… Эх! Попался бы мне в руки, — выдавил бы из него сукровицу! — прорычал, внезапно вспылив, Кулсубай.

— Вполне вас понимаю! — сказал чекист. — А Сафуан ныне работает в Башревкоме. И ничего поделать с ним пока, — он с нажимом повторил: —…пока невозможно!

Кулсубай так и взвился:

— Чего ж ты меня путаешь?

— Да ведь и нас путают, товарищ командир!.. Между прочим, меня зовут Василием. Василий Иванович. Я из Златоустовских мастеровых… Да, товарищ, нас путают, нас ведут по ложному следу, а мы обязаны отыскать истину. Для этого мы и существуем, чекисты… — Закурив, он продолжал: — Вы, товарищ, старый военный и умеете хранить военную тайну. Так что о Сафуане ни слова! А теперь другая задача: надо обезвредить Хажисултана. Помогите! Он, по нашим сведениям, с шайкой подручных крутит где-то у берегов Урала, мутит народ, собирает оружие, вербует повстанцев.

— Охотно!

Кулсубай вызвал есаула, велел выслать разведывательные патрули по всем направлениям в степь.

— Пусть действуют осторожно, в схватку не ввязываются, а выведают о Хажисултане у местных жителей.

— Понимаю! — Есаул с подозрением покосился на Василия Ивановича, дернул плечом и удалился.

За утренним чаепитием, продолжительным и обильным, чекист сказал как бы между прочим:

— Оказывается, вас отлично знает товарищ Трофимов!

— Что значит «оказывается»? Он мой белеш. Он мой друг. До революции мы, старатели, звали его Михайлом. Это он вам, молодым, товарищ Трофимов… Когда же ты с ним встречался?

— Да на той неделе.

— Правда, что он теперь не комиссар дивизии?

— Правда. Перевели его на партийную работу. Собственно, я и к вам-то приехал по его совету.

— Почему же сразу не сказал? — Короткая шея Кулсубая начала наливаться кровью, он задышал сипло.

— Не знаю даже… забыл! — Василий Иванович опустил глаза.

— Ну, ты и язва! Ничего не забыл, а хитрил! — Кулсубай с удовольствием рассмеялся. — Раздумывал: можно ли мне поручать секретное дело?.. Дескать, он белым служил! И характер, мол, у него крутой!.. Конечно, вы со своей стороны и правы, что сразу не доверяете, — великодушно добавил он.

— Рад, что ты это понимаешь, — обрадовался Василий Иванович.

В это время пришел есаул, от чая отказался — некогда, — сказал, что вернулись разведчики, доложили, что видели у развилки дорог большое стадо, старший пастух говорит, что встречал Хажисултана в Верхнеуральске, на базаре.

— А он не врет?

— Кто ж его знает, агай… Проверим!

— Я сам поеду! — вскочил с ковра Кулсубай.

— Возьмите меня с собой, — сказал чекист. — По нашим сведениям, Хажисултан со стадами и джигитами действительно направлялся к Верхнеуральску.

Кулсубай велел седлать лошадей.

В степи подморозило, дорога была крепкая, подковы коней звенели бодро, задористо. Ветер гнал по земле, заросшей сухой травою, снежную крупу, забивая ею канавы, проселочные колеи, овраги.

Кулсубай с напряжением думал, всматриваясь в сизую даль, затем сказал, повернув к едущему рядом Василию Ивановичу озябшее лицо:

— Если Сафуан работает в Башревкоме, то он, наверно, одумался! Башревком — учреждение ответственное!

— В душу не заглянешь, — уклончиво сказал Василий Иванович. — Вот и нужно узнать: не помогает ли он Колчаку?.. Такой пронырливый лазутчик — это же находка для колчаковской разведки!

Кулсубай присвистнул, покачав головою, — верно, могло и так случиться.

— От меня он убежал к Хажисултану.

— А вы давно его знаете?

— Кого? Хажисултана? Знаю с незапамятных времен! Как не знать такого зверя! Чудовище! Людоед!.. Сколько горючих слез пролили земляки из-за его истязаний… Нафису и ее любимого парня по его повелению привязали к конским хвостам и водили с позором по аулу. У Хайретдина вся жизнь пошла прахом из-за его произвола. Да я сам много обиды испытал от свирепого бая. Он меня прогнал с работы, и пришлось мне с Гайзуллой скитаться по Уралу.

Кулсубай не поинтересовался, известны ли чекисту эти имена, а говорил себе под нос, будто посыпал солью кровоточащую рану.

— А его сыновья? — спросил Василий Иванович.

— Такие же изуверы! Видишь, в восемнадцатом году Хажисултан создал Сакмаевскую народную думу, а при белых «Комитет по распространению прав гражданства и свободы среди мусульман». С подручными из этих учреждений он истреблял коммунистов, собственноручно расстреливал… Шаяхмет-мулла, младший его сынок, мутил воду, помогал белым, в моем отряде не задержался, а служил в гарнизоне Кабзы. Его Хажисултан послал в Омск с посланием Колчаку от благодарных башкир! А старшие его братья…

Он не закончил, прищурился — карьером к ним приближался всадник из передового дозора.

— Ну что там?

— Командир-эфенде…

«Опять эфенде! Сколько раз предупреждал!..» — и Кулсубай виновато покосился на чекиста.

В лице Василия Ивановича не дрогнула ни единая жилка.

— …мы остановили пастухов и стадо!