Грозовой перевал

– Предательство и насилие – это справедливая плата за предательство и насилие! – вскричал Хиндли. – Миссис Хитклиф, прошу вас ничего не предпринимать, сидеть тихо и молчать. Скажите, вы готовы на это? Я уверен, что вы получите такое же наслаждение, как и я, когда у вас на глазах этот дьявол исчезнет с лица земли. Вам он принесет смерть, если вы его не перехитрите, да и меня погубит. Будь он проклят, чертов наглец! Барабанит в дверь, словно уже стал хозяином в моем доме! Обещайте держать язык за зубами, и прежде чем пробьют часы, а сейчас без трех минут час, вы станете свободной женщиной!

Хиндли вынул из-за пазухи оружие, которое я описывала вам в письме, и хотел уже потушить свечу, но я быстро отодвинула ее и схватила его за руку.

– Я не буду держать язык за зубами, – сказала я. – Не трогайте его. Просто не открывайте дверь и сидите тихо.

– Нет! Я принял решение и, клянусь Богом, выполню, что задумал! – закричал этот отчаявшийся человек. – Сделаю вам добро против вашей воли и восстановлю справедливость для Гэртона! И не надо ломать голову над тем, как помочь мне выпутаться. Кэтрин мертва. Никто на этом свете не будет обо мне сожалеть или стыдиться за меня, если я сию же минуту перережу себе горло. Пора всему положить конец!

С тем же успехом я могла бы сражаться с медведем или урезонивать сумасшедшего. Единственное, что мне оставалось, – это подбежать к окну и предупредить намеченную жертву об уготованной ей судьбе.

– Сегодня поищите себе убежище в другом месте! – крикнула я торжествующе. – Мистер Эрншо намерен застрелить вас, если вы не прекратите ломиться в дом.

– Лучше открой дверь, ты… – ответил он, наградив меня таким изысканным прозвищем, что лучше не повторять.

– Я не собираюсь вмешиваться, – парировала я. – Входите, и пускай вас пристрелят, коли желаете. Свой долг я выполнила.

С этими словами я закрыла окно и вернулась в свой угол у камина, не пытаясь лицемерно изображать беспокойство из-за грозящей Хитклифу опасности. Эрншо принялся осыпать меня проклятиями, говорил, что я все еще люблю негодяя, и нещадно бранил за малодушие. Я же в глубине души думала (и совесть меня совсем не мучила), каким благодеянием это станет для Эрншо, если Хитклиф избавит его от страданий, и каким благодеянием для меня, если Эрншо отправит Хитклифа в уготованную ему обитель! Пока я предавалась этим мыслям, на пол позади меня с грохотом рухнула выбитая негодяем оконная створка, и в комнату заглянуло его злобное черное лицо. Но слишком частый переплет окна мешал Хитклифу просунуть плечи, и я улыбнулась, радуясь воображаемой безопасности. Его волосы и одежда были белыми от снега, острые каннибальские зубы, оскаленные от холода и ярости, сверкали в темноте.

– Изабелла, впусти меня или пожалеешь! – «возопил» он, как сказал бы Джозеф.

– Я не могу потворствовать убийству, – ответила я. – Мистер Хиндли стоит наготове с ножом и заряженным пистолетом.

– Тогда впусти через дверь на кухне.

– Хиндли окажется там быстрее меня, – сказала я. – Невелика, видно, ваша любовь, раз вы так боитесь снегопада! Мы спокойно спали в своих постелях, пока светила летняя луна, но стоило подуть зимнему ветру, как вам понадобилось прятаться в доме! На вашем месте, Хитклиф, я бы пошла на кладбище, упала на ее могилу и умерла там, как верная собака. Ведь теперь вам нет смысла жить на белом свете, не правда ли? Вы очень доходчиво объяснили мне, что Кэтрин была для вас единственной радостью в жизни. Не представляю, как вы собираетесь существовать после такой утраты.

– Он там, да? – закричал Хиндли, бросившись к проему. – Мне только бы руку просунуть, и я его застрелю!

Боюсь, Эллен, вы сочтете меня дурным человеком, но вы ведь всего не знаете, так что не судите. Я бы ни за что не помогала и не потворствовала попытке отнять даже такую жизнь. Да, это правда, я желала ему смерти и поэтому была ужасно раздосадована и взволнована, испугавшись последствий своих издевательских слов, когда Хитклиф кинулся на пистолет Эрншо и вырвал оружие из его рук.