Грубиянские годы: биография. Том I

Так и получилось, что вся первая половина дня ушла на безошибочную и без-дочернюю настройку фортепьяно, после чего оба нотариуса перешли ко вкушению пищи, причем каждый из них был очень недоволен: хромающий – тем, что сидел как дурак, не имея ни малейшего повода записать хоть какое-нибудь замечание; а настраивающий – тем, что никого не увидел. Под словом «никого» мужчины (да и женщины тоже) лишь по достижении определенного возраста начинают подразумевать представителей одного с ними пола, а о представителях другого говорят: «не удалось увидеть хотя бы кого-то».

Потом оба нотариуса отправились к книготорговцу Пасфогелю. Рояль в этом доме, пригласившем настройщика, нуждался – как выяснилось позднее – не столько в настройке, сколько в новых струнах. Вместо того чтобы использовать настроечный молоток, Вальту пришлось вертеть настроечным ключом, трудясь во славу ключа музыкального. Принаряженная красивая барышня пятнадцати лет от роду, племянница Пасфогеля, водила по комнате пятилетнего малыша, его сына, одетого в одну рубашонку, и, тихо напевая, пыталась сплести из случайных звуков, производимых настройщиком, тихую танцевальную музыку для этого малолетнего дьяволенка. Контраст между короткой рубашечкой и длинным девичьим платьем-туникой смотрелся очень мило… Внезапно лопнули три струны – а, с, h, – согласно хранящемуся в Хаслау отчету; там, правда, не уточнялось, в каких именно октавах. «Это же буквы из вашей фамилии, господин Харниш, – сказал Пасфогель. – Вы ведь помните музыкальный анекдот про Баха? Теперь вам не хватает только моего “р”!» – «Я настраиваю на “b”, – сказал Вальт, – а в том, что струны порвались, моей вины нет». – Поскольку хромому нотариусу хватило ума понять, что одним настроечным ключом невозможно порвать сразу три струны, он поднялся с места, желая посмотреть, в чем дело, – и вскоре обнаружил место разрыва. «Из Ах получилось Бах! – пошутил книготорговец, чтобы отвлечь нотариуса. – Какие только словесные каламбуры не изобретает случай: ни одна “Библиотека изящных наук” под таким не подпишется и такого не напишет!» Но хромой нотариус заявил, что странный инцидент должен быть запротоколирован; и пока он еще раз осматривал резонансную деку, из резонансного отверстия, прежде скрытого подшивкой упомянутых журналов, выглянула… мышка. «Из-за бумаг всё и получилось», – сказал нотариус, записал это и неодобрительно покачал головой, будто предполагая, что книготорговец нарочно засунул подшивку в резонансную деку. Вальт вдруг спросил, будто очнувшись: «А стоит ли продолжать? Я повсюду вижу следы мышей и не удивлюсь, если все струны одна за другой полопаются». Он бережно отложил в сторону настроечный ключ. Пасфогель хотел было дать волю своей вспыльчивости. Но Вальт обезоружил его, сказав, что хочет сперва настроить инструменты в других городских домах, а под конец вернется к нему, но – с новыми струнами.

Они отправились к господину ван дер Харнишу, который тоже озаботился тем, чтобы его внесли в список. Он заявил, что с часу на час ожидает, когда доставят взятый им напрокат панталон, и задержал у себя обоих нотариусов почти на целый час. Это очень расстроило хромого нотариуса, который к тому же никак не мог взять в толк, почему нотариус-настройщик бросает на принимающего их благородного господина столь любвеобильные взгляды. Вальт объяснил себе промедление тем, что брат по нему очень соскучился, но на самом деле Вульт просто намеревался оторвать кусок побольше от этого дня и от ленточного червя, пожирающего братнино наследство. В конце концов он позволил обоим нотариусам уйти, так и не выполнив дело, ради которого они приходили, – но прежде несколько раз спрашивал, здесь ли они еще, ссылаясь на то, что по причине своей слепоты не слышит их.